Люди и нелюди
Шрифт:
На призыв откликнулась только Берта, которая возилась с образцами в лабораторной палатке.
— Семена всходят! — сообщила она, появляясь в столовой. — Уже начали набухать. Похоже, местная вода пошла нашей пшенице на пользу.
— Значит, мы через полгода будем…э-э… делать хлеб? Настоящий, не из брикетов? — Маша посмотрела на ровные брусочки темно-коричневого цвета. В полете они питались такими концентратами и успели к ним привыкнуть. Но девушка еще помнила, как дома, на Земле, пробовала булки и пирожки с джемом. Конечно, рано или поздно, тут тоже будут цвести яблони, но пока
— Да, через шесть или семь месяцев, — кивнула Берта. — Как получится… Интересно, где все наши? — присев к столу, она бросила взгляд через плечо.
В лагере девушки были одни.
— Стаса я видела, он шел в долину, — Берта указала рукой направление. — Обещал вот-вот вернуться. Кнут где-то у ручья, а Егора не видела.
— Где он может быть? — Маша огляделась по сторонам. — Егор! Егор?
— Придет, не маленький, — отмахнулась Берта.
— Я все-таки за него переживаю. Эта его слепота… и головные боли… Как думаешь, могло ему стать плохо?
— Не больше, чем нам всем, — Берта поморщилась и потерла лоб.
— Что, тоже голова болит? — участливо спросила Маша.
— А у тебя нет?
— Ну… побаливает иногда… вечером. На закате.
— Дать таблетку?
— Давай!
Они проглотили по капсуле, посидели, прислушиваясь к своим ощущениям. Тишина в лагере стояла мертвая. Разве что мерно гудел генератор, шуршали листья под ветерком, да журчал ручеек. Обычные звуки природы.
— Егор! Кнут! Ста-ас! — вдруг закричала Маша, запрокинув голову.
— Не ори, — Берта сжала виски ладонями. — Черт. Не помогает. Аж в глазах темно!
— Может, аллергия на лекарство? — предположила Топильская и тут же прикусила язык. В экспедицию отбирали только тех, у кого нет и не может быть аллергии.
— Не знаю, — огрызнулась Ткаченко. — Ума не приложу, что делать!
Она встала и вдруг покачнулась, хватаясь за край стола, чтобы не упасть.
— Берта? — Маша рванулась к ней, но и у девушки внезапно земля ушла из-под ног. Ужас — что же с ними происходит? — сковал ее тело. Она рухнула на лавку, жадно ловя воздух ртом. Только бы не потерять сознание. Только бы не…
— Ох, — как издалека, донесся слабый голос Берты, — вроде отпустило. Ты как?
Маша помотала головой. Говорить пока не хотелось.
— Это, наверное, от солнца. Оно такое яркое… и ни облачка, — продолжала Берта. — Неудивительно, что все местные животные от него прячутся.
Маша пожала плечами, жмуря глаза. Открывать их она почему-то боялась. Вдруг все опять поплывет? А если плохо станет кому-то из мужчин? Если где-то в лесу потеряет сознание Егор? Если не вернется в лагерь ушедший в долину Стас? Или Бернсон…Он может упасть в ручей и захлебнуться. Ну и что, что тут мелко! Для лишившегося чувств человека достаточно… наверное.
Страх заставил девушку выпрямиться:
— Мы должны их найти!
— Найду, — Берта поднялась, провела ладонью по лицу. Поморщилась, почувствовав под пальцами шелушащуюся кожу. Когда она успела обгореть? Да, несмотря на то, что тут отнюдь не пустыня, солнце палит, как в Сахаре. — А ты — сиди. Или лучше сходи в палатку, возьми аптечку и жди наших. Вдруг кто первым
В теле еще ощущалась слабость, но она все-таки кое-как собрала снаряжение. Повязала голову самодельной косынкой, добавила темные очки из комплекта сварщика. Стало немного легче, даже головная боль отступила. «Слишком много времени провожу на солнце, — подумала Берта, выходя из лагеря. — Правы местные звери — на этом солнце долго находиться не стоит!»
— Только ты возвращайся поскорее, ладно? — крикнула ей из палатки Маша. — А то мне одной страшно!
— Кого тут днем-то бояться? — откликнулась Берта, прибавляя шаг.
Она помнила, в каком направлении ушел ее муж, и шла по следам, внимательно глядя по сторонам. Но первым, кого женщина увидела, был Кнут Бернсон. Тот сидел у ручья, весь красный и тяжело дышал. По его крепкому широкому лицу струился пот. Берта никогда не видела, чтобы человек так потел — даже в финской сауне. На глазах Берты механик дотянулся до ручья, горстью зачерпнул воды и вылил себе на голову. Второй пригоршней смочил горло и ключицы.
— Кнут? Ты в порядке? — окликнула она его, подходя.
— Ага. Уже. Да, — невнятно пробурчал он. — Голову, наверное, напекло.
— Надо быть осторожнее.
— Жара…
— Таблетку дать?
— От головной боли? Давай!
Он тоже проглотил капсулу, запил водой.
— Ветряк ставил, — помолчав, заговорил Кнут. — Потом в глазах потемнело. Я упал. Очнулся, дополз до воды. Напился, смочил голову. Вроде стало легче. А тут — ты…
— Стаса не видел?
— Нет.
— Он в долину пошел. Я за ним. Вдруг у него тоже голова закружилась. Мы с Машей вас потеряли.
— Маша… она… с ней все нормально?
— Да. Когда я уходила, все было хорошо.
— Я в лагерь иду, — Бернсон с усилием поднялся. — Только ветряк доделаю…
— Может, не стоит? — Берта встала тоже.
— Надо. Голова — ерунда, пройдет. А ветряк… он нужен всем!
Слегка пошатываясь, он двинулся туда, где между камней высилась сборная конструкция. Лопасти ее слабо шевелились под ветром. Пожалуй, слабенький переменный ток давать сможет.
Несколько минут Берта сидела у ручья, наблюдая, как механик заканчивает работу. Когда же Бернсон, собрав инструменты, направился к лагерю, решив отложить натяжение проводов до завтра, она встала и направилась в долину, на поиски мужа.
Собственно, долиной это место назвать было трудно. Просто поросшая островками леса равнина, полого, сглаженными временем уступами спускавшаяся к далекому морю, чем-то похожая на земные саванны. Ветра, кстати, дули как раз в ту сторону. Несколько десятилетий или, может быть, даже около сотни лет тому назад здесь произошла какая-то катастрофа — часть берега либо была сметена в море, либо просто просела. Росший тут густой лес почти исчез, и те заросли, что попадались тут и там были всего лишь попыткой природы залечить рану. Когда группа выяснила это, было решено доложить экспертам о своем открытии и либо перенести поселок выше по склону, либо совсем перебраться подальше от сейсмически неустойчивого района. Они уже приняли решение, но последние события заставили об этом забыть.