Люди и призраки
Шрифт:
Глава 11
Все закончилось как-то резко и неожиданно. Крутизна склона в очередной раз изменилась, словно кто-то невидимый рывком наклонил доску-качели, и вместо горы под ногами оказалась почти ровная поверхность. От резкого толчка Кантор не удержался на ногах и плюхнулся плашмя прямо на лед. Вернее, в лужу, поскольку лед растаял так же стремительно, как и выровнялась поверхность земли. Его спаситель, тоже не сумев удержать равновесие, с размаху сел на пятую точку и с облегчением рассмеялся.
— Вот и все. Пойдем, я тебя провожу. Мне тоже на выход, а то ведь действительно на работу опоздаю.
— Что
— То, что и требовалось, — беззаботно пояснил Доктор, огляделся, обо что бы вытереть руки и вытер их о собственные штаны. — Кто-то тебя держит. И кто-то очень крутой, судя по тому, как резко изменилась реальность. Так что я тебе больше не нужен, и могу спокойно вернуться к своим пациентам, к моим родным коматозникам, психам и умирающим. А ты можешь ради практики сам нащупать направление и проводить меня на выход. Можешь даже сам подняться, но я бы тебе не советовал. Больно будет.
Кантор, чуть не свернув себе шею, с грехом пополам утерся плечом и кивнул.
— Пойдем. Только я, наверное, все-таки поднимусь. Интересно, чем же все кончилось.
— Как хочешь, — пожал плечами мальчишка. — Ну, куда?
— Туда, — уверенно махнул рукой Кантор.
— Верно, — коротко кивнул Доктор. — Пошли.
Некоторое время они молча шагали бок о бок по раскисшему талому льду пополам с грязью. Потом Кантору надоела тишина, которую оживляло только противное хлюпанье и чавканье под ногами. От этого мерного чавканья в тишине ему опять начало казаться, что он сходит с ума. Хотя, если подумать, в Лабиринте это невозможно. Вернее, в Лабиринте невозможно было быть нормальным. Или, еще вернее, чувствовать ту неясную черту, что разделяет рассудок и безумие. Как бы то ни было, молчать было тягостно, и Кантор спросил первое, что пришло в голову:
— Доктор, а как ты видишь меня сейчас? Или я все время кажусь тебе ребенком?
— Нет, — охотно ответил тот. — Ты каждый раз другой. То старше, то моложе, то с татуировкой, то без. Даже лицо меняется, не говоря уж о прическе и одежде. К примеру, сейчас ты налысо пострижен и на тебе крутые байкерские покрышки. А в пустыне ты был совсем голый, но очень лохматый. А что?
— Да ничего, просто интересно. А что такое «байкерские покрышки»?
— Это такой специальный костюм… Вряд ли я могу тебе доступно объяснить.
— Да ладно, неважно. Это я так, чтобы не молчать.
— Нервничаешь? — удивленно приподнял брови Доктор.
— Не то, чтобы…
— А что?
— Мне кажется, что я с ума схожу, — честно признался Кантор, поскольку молчать не было сил, а врать в Лабиринте он не мог.
— Это тебе только кажется, — утешил его Доктор. — Ты, наверное, просто никогда не бывал в Лабиринте подолгу. За исключением того случая, когда ты завис здесь пять лет назад. Ты не привык к этим сдвигам реальности, вот тебе и кажется, будто ты сходишь с ума. А на самом деле у тебя на удивление прочная психика. Гибкая, и потому прочная. Улавливаешь?
Да уж, гибче некуда, подумал Кантор, снова вспомнив задушевную беседу с толстяком Тедди. И усмехнулся в ответ.
— Откуда ты знаешь?
— Сделал вывод из общения с тобой, — охотно пояснил мальчишка. — У тебя есть очень интересная особенность — отсутствие четкой границы между нормальным и ненормальным, а также страха перед чуждым и необычным. Ты охотно приемлешь то, что выходит за рамки обычного
— Однажды у меня это получилось, — помрачнел Кантор.
— Так ведь ты сам захотел, — пожал плечами Доктор, — потому и получилось. Видно, реальность достала тебя так, что ты по собственной воле от нее ушел и застрял в Лабиринте, не желая отсюда выходить.
— Откуда ты знаешь?
— Давай лучше о другом, — ушел от ответа Доктор, и Кантор понял, что опять спросил лишнее.
— А о чем?
— Например, анекдот расскажи. Только не политический, а то непонятно будет.
— Ладно, — Кантор пожал плечами и послушно принялся рассказывать первое, что пришло в голову. — Одна дама, путешествуя по Галланту, решила остановиться на ночь в провинциальной гостинице. А там не оказалось свободных номеров. Время было позднее, погода паскудная, и дама стала настаивать, чтобы ей нашли хоть какое-то помещение, обещая хорошо заплатить. Хозяин помялся, потом говорит: «Есть у нас один номер, но он не совсем свободен и вряд ли вы захотите там ночевать…» Однако дама все же продолжала настаивать, и согласилась на то, что ей предложили. Наутро она спустилась веселая и счастливая, долго благодарила хозяина и расплатилась с неслыханной щедростью. Потрясенный хозяин не выдержал и поинтересовался: «Простите, мадам, но вас ничего не смутило в этом номере?» «Да ничего, — беззаботно ответила дама. — Я провела прекрасную ночь». «Но мадам! — в ужасе вскричал хозяин. — Разве вы не заметили, что в том номере лежал мертвый мистралийский кабальеро?» «Правда? — искренне изумилась дама. — А я подумала, что это живой лондрийский джентльмен…»
Доктор засмеялся и заметил:
— Я давно обратил внимание, что анекдоты разных миров очень похожи. Что-то у тебя настроение испортилось, как я вижу. Не надо было рассказывать о мертвых мистралийцах, если тебе это неприятно.
— Да я об этом и не подумал… — неохотно отозвался Кантор. — Просто ты попросил политических не рассказывать… и я вспомнил одного знакомого. Он, наоборот, вечно приставал к переселенцам с требованием рассказать политический анекдот, и чем непонятнее, тем ему было интереснее.
— А смысл?
— А ему нравилось самому догадываться, в чем состоит юмор. Он любил загадки, над которыми надо подумать. Необычный был человек. И погиб как-то… ненормально.
— Потому ты и расстроился? Может, хочешь об этом поговорить?
— Нет, — качнул головой Кантор. — Не хочу. Только сильней расстроюсь.
— Ну и хорошо, что не хочешь. А то мы уже пришли.
— Уже? Так быстро?
— А что ты хотел? Странно, что тебя вообще не вынесло. Вот он выход, видишь?
— Да вижу… — вздохнул Кантор. — Ну что, будем прощаться?
— Само собой, — согласился Доктор.
— Мы еще увидимся?
— Не думаю… хотя, кто знает. У тебя редкостная способность попадать в неприятности, так что, может и встретимся. Но на всякий случай, прощай.
— До свидания, — возразил Кантор, и они так же бок о бок стали подниматься по бесконечным ступеням. Через несколько шагов его спутник загадочно исчез, а еще через пару десятков ступенек исчезла и лестница. Осталось головокружение и темнота. Потом осталась только темнота, и Кантор с трудом сообразил, что у него просто закрыты глаза. Затем вернулись ощущения и звуки. В комнате галдели и говорили одновременно.