Люди как боги (илл. С. Цылова)
Шрифт:
— Меня многое томит. В частности, не знаю, как чувствует себя Голос, — отговорился я и поскорей отошел. Ромеро смотрел слишком уж проницательно!
— Голос, друг мой, время стабилизировано! — сказал я в рубке. Граций уже шествовал вдоль стены. — Чувствуешь ли, что мы снова в здоровом времени?
Он ответил печально:
— Я чувствую, что время стабилизировано. Но не ощущаю в себе единства. Боюсь, что во мне стабилизирован разрыв между прошлым и будущим.
Все дни разорванного времени Голос был как бы надтреснут, в нем
— Чепуха, Голос! В здоровом времени будущего нет. Следы прошлого остаются, но будущее еще только будет. Я слышу тебя, я вижу тебя, — ты в настоящем, в стабилизированном настоящем!
— Слишком много следов прошлого, Эли, — возразил он с той же грустью.
У него одновременное существование в разных временах означало совмещение несовместимых форм жизни. Это не могло не породить раздвоения психики. Я не сказал Голосу о своей тревоге, зато признался в ней Ромеро, когда тот посетил меня.
— Не преувеличиваете ли вы, Эли? Между прочим, все МУМ вступают в строй. И остаточных повреждений интеллекта не обнаруживают.
Он так был наполнен радостью от восстановления цельного времени, что пришлось вылить немного холодной воды на его энтузиазм.
— Чего вы хотите от машин, Павел? Их обучили рассуждать, то есть делать выводы из посылок. Достаточно для рассудка, но мало для разума. В природе не дано расчлененных логических цепочек, природа существует сразу и вся, во всей целостности своих связей. Природа разумна, а не рассудочна.
— Зачем вы мне это говорите, Эли? Неужели я?…
— Подождите, Павел. Наше сознание разумно, рассудок лишь часть его. Рассудок восстановился, согласен. Но разум может остаться расколотым, — что тогда? Не появятся ли две личности в одной душе? Совместятся ли они или вступят в борьбу?
— Одна наверняка поборет другую!
— Хорошо, если победит хорошая.
— Вы мрачно смотрите на действительность, Эли.
— Хочу уяснить недостатки, чтобы не дать им разрастись в неудачи.
— А вы храните тайну, Эли… Поделитесь, вам станет легче.
Я встал. Разговор заходил опасно далеко.
— Да, я храню одну горькую тайну. Еще не пришло время обнародовать ее.
— Мне кажется, Эли, я знаю вашу тайну.
Я усмехнулся. Он не мог знать моей тайны.
Голосу и Эллону не повезло. Из четырех образованных ими пар возобладала самая скверная: «Голос Старый — Эллон Старый». Это не могло не привести к трагедии.
Нет, я не хочу сказать, что в каждом из них окаменело двоедушие и двуличие. Такое толкование было бы примитивным. Оба раздвоились, но не на двуличие, не на двоедушие, а на двоесущие. Ибо в двуличии присутствуют лишь одно лицо и одна личина, а в их двоесущии обе личности были одновременны и равноправны. И Эллон и Голос сохраняли свое единство, но то было
Я сидел в командирском зале, когда нас с Олегом внезапно вызвали к себе Голос и Эллон. «Козерог» обходил в это время опасное сгущение звезд. МУМ работала с прежней четкостью. Осиме с Камагиным, подстраховывающим друг друга, оставалось лишь превращать ее рекомендации в команды. Я сказал Олегу:
— Иди к Эллону, а я в рубку.
Голос встретил меня взволнованным выкриком:
— Эли, Эллон замышляет недоброе. Предотврати!
Я быстро сказал:
— Что замышляет Эллон? Мне надо знать точно.
Голос простонал:
— Не знаю. Очень плохое. Спеши, Эли!
Я опрометью кинулся в лабораторию. В ней снова появилась Ирина. Я впервые увидел ее после выздоровления. Очень похудевшая, она стояла у коллапсана. Я улыбнулся ей, она ответила сухим кивком. Эллон что-то запальчиво втолковывал Олегу. Я подошел к ним. Эллон, зло посверкивая глазами, сказал мне:
— Послушай и ты, что я говорил командующему. Больше терпеть плавающий Мозг я не намерен. Уберите его в какое-нибудь драконье или жабье тело. Ползающим я его приму, но не витающим.
— Что сказал командующий?
— Что драконов на корабле больше нет и что плавающий мозг останется в своем высоком шаре. Надеюсь, адмирал, ты объяснишь командующему, что его решение неправильно и нуждается в отмене?
— Мне не дано право отменять решения командующего, Эллон. Кроме того, я согласен с ним.
Если бы взгляд убивал, я был бы мгновенно испепелен — так поглядел Эллон. Долгую минуту он молчал. Молчали и мы с Олегом.
— Ваше мнение окончательное? — спросил Эллон.
— Наше мнение окончательное, — ответили мы в один голос.
Он высоко подбросил голову на тонкой шее и с таким стуком прихлопнул ее о плечи, что я вздрогнул. Ко всему у демиургов я привык — и к порхающей походке, и к фосфоресцированию синеватого лица, и к дикому хохоту, нередко нападающему на таких, как Эллон, — но к этой как бы вылетающей из плеч голове, к грохоту ее обратного падения никогда не привыкну. Это слишком уж нечеловеческое.
— Раз оба адмирала сошлись на одном, настаивать бесполезно, — сказал Эллон почти безразлично, и нас с Олегом обмануло его коварное спокойствие.
— Ты звал нас только за тем, чтобы высказать претензии к Голосу? — спросил Олег.
Он страшно осклабился.
— Нет, адмирал, не только за этим. По приказу Орлана я прекратил доделку трансформатора времени, чтобы сконструировать стабилизатор. Теперь я трансформатор закончил. Полюбуйтесь.
Он подвел нас к панели и показал ручки прямого времени — в будущее, ручки обратного времени — в прошлое, ручки, возвращающие в настоящее и отключающие коллапсан. Потом мы вернулись к шару. В трансформаторе стояло кресло и панель с такими же ручками.