Люди огня
Шрифт:
Я кивнул. Это не было неожиданностью.
— Девяносто рыцарей приняли решение немедленно присягнуть Господу и просили позволения создать в его армии легион госпитальеров,
— Я передам. Не думаю, что это вызовет возражения.
— Мне, как Великому Магистру ордена, должна быть назначена пенсия в размере пятисот тысяч солидов в год.
Ха! Не ожидал встретить купца в этом аристократе.
— Триста.
Честно говоря, я решил поторговаться по собственной инициативе. Думаю, Эммануил не стал бы мелочиться. Все равно
— Ордену должны быть возвращены графство Триполийское и владения во Франции, Германии и Польше.
— Насчет первого не обещаю, второе — почти наверняка.
— Хорошо. Мы со своей стороны предлагаем Господу титул Протектора ордена святого Иоанна Иерусалимского.
— Думаю, он примет ваше предложение. Хотя Господь и так протектор вашего ордена. По определению. Пока вы служите Господу.
— И еще… — Великий Магистр колебался, вероятно, хотел попросить о чем-то малоосуществимом. — Здесь было найдено копье Лонгина. Мы бы хотели возвращения реликвии в Антиохию.
Копье было найдено в тысяча девяносто восьмом году, во время первого крестового похода, Участнику похода, провансальскому крестьянину Петру Бартоломею явился во сне апостол Андрей и рассказал, где зарыто святое копье, которым был убит Иисус. Крестьянин оказался человеком пробивным и дошел до самого графа Тулузского. Копье отрыли в соборе Святого Петра, в точности там, где указал крестьянин. Крестоносцы начали побеждать. Тем не менее в честности Петра Бартоломея усомнились, и святой Андрей, снова явившись ему во сне, посоветовал пройти через огненное испытание. Крестьянин напросился. Разложили костер длиной четырнадцать футов. Испытуемый взял копье, завернутое в тончайшую материю, и вошел в огонь. Когда он вышел, даже туника его не опалилась и ткань, в которой было Копье, осталась совершенно цела. Но тут на него набросилась толпа, пытаясь разорвать на части живую реликвию и заполучить мощи нового святого. Рыцари еле отбили его. Через три дня от полученных ран он скончался.
Копье было перевезено в Европу Людовиком Святым и с тех пор многократно переходило из рук в руки, пока не оказалось в венском Хофбурге, где его и нашел Эммануил.
Я вспомнил капли на острие в памятный день ядерной бомбардировки и вдохновенное лицо Господа. Я вспомнил, как он завещал похоронить Копье вместе с ним, и как воскрес, как выходил из развалин мавзолея Августа с кровоточащим Копьем в руке.
Потом он всегда возил Копье с собой, в отдельном багаже, под лучшей охраной. Вернуть его в Антиохию? Безумие! Он никогда не выпустит его из рук.
— Я не могу решать за Него. Это слишком важно. Но, по-моему, лучше бы вам об этом не упоминать. — Вероятно, в моем голосе появились жесткие нотки.
Магистр склонил голову.
Я усмехался, возвращаясь на Двараку. И это монахи-воины? Торговцы! На сколько хватило их благородных идей? На век? На два? Уже в четырнадцатом веке они поспособствовали падению ненавистных
Услышав о Копье, Эммануил только рассмеялся:
— Реликвия в Небесном Иерусалиме, где и должна быть. Единственное место, куда она может быть перенесена, — земной Иерусалим.
Церемонию подготовили за два дня. Триста рыцарей в орденских одеяниях прошли по городу и поднялись на Двараку, чтобы передать Эммануилу святыни ордена: правую руку Иоанна Крестителя, Филермскую икону Божией Матери и часть Животворящего Креста; а также Орденские Печать, Корону и «Кинжал верности».
Эммануил титул протектора и святыни принял, а от короны и печати отказался (не Богово!).
Некоторая холодность приема объяснялась и тем, что Господь уже знал о событиях в замке Крак де Шевалье. Менее чем за час до церемонии мы узнали, что там собрались "ушедшие», рыцари-иоанниты, отказавшиеся принести присягу, и подняли знамя с изображением Архистратига Михаила, предводителя ангельского воинства.
— Трупы, — сказал Марк. — Красиво, но трупы.
Дварака лениво поплыла к замку.
Мы долго не могли к нему приблизиться, словно пространство здесь было искривлено, и Дварака съезжала в сторону, словно мяч на батуте.
Наконец мы его увидели. Пологие горы цвета охры. Мощные стены из огромных известняковых плит. «Пальмира среди замков». Суперкрепость! Все бургундские и пиренейские замки, виденные мною до того, выглядели кукольными домиками на его фоне.
Над замком развевался стяг с изображением Архистратига Михаила и орденское знамя, красное с белым крестом.
Рыцари во дворе замка. Построение, как на параде. Человек сто, не больше. Явно, меньшая часть ордена. Орденские одеяния: черные плащи с крестами поверх малиновых одежд.
Мне показалось, что они не собираются сражаться. Длинные традиционные одежды слишком неудобны для современной войны. Мы спустились ниже и услышали пение. Meserere! Терпеть не могу этот гимн. Рыцари направились к одной из башен, здоровому четырехугольному донжону, и начали просачиваться внутрь.
— Остановить? — спросил Марк.
Эммануил кусал губы. Впервые я видел его таким нервным.
— Подожди. Они отсюда никуда не денутся.
Последний рыцарь скрылся в башне. Наступила тишина.
Сколько она продлилась? Минуту? Две?
Мы в недоумении ждали,
Ярчайшая вспышка света осветила все вокруг. Белая, как сам белый цвет. Я почти ослеп и почувствовал, как Дварака дрогнула у меня под ногами и рванулась вверх. Я упал. Облака летели нам навстречу. И ни звука, словно я уже умер.
Нас отбросило на несколько километров, к городу Хомс. Дварака вновь удержалась в воздухе. Когда мы возвращались назад, мы не нашли Замка Рыцарей. Только пологие голые горы. Я был готов поклясться, что те же.