Люди огня
Шрифт:
Но ему никак не удавалось отделаться от чувства, что он упустил что-то важное. Ведь трава росла повсюду. Бизоны ели траву. А потом люди ели бизонов — которых отнюдь не повсюду можно было найти. Если бы только люди научились обходиться без бизонов и сами ели бы траву… тогда никому не пришлось бы больше голодать.
Черная печаль поглотила цепь его рассуждений. Несмотря на тепло солнечных лучей, его била дрожь. Он опасливо посмотрел в сторону селения, замершего в зловещей напряженной тишине… До него не доносились даже те привычные звуки, которыми знаменуется в селении людей начало нового дня. Казалось, что все затаили
— Племя погибло, — прошептал бердаче, — Тяжкий Бобр погубил его своей высокомерной наглостью. Никто не оскорбляет безнаказанно священную котомку. Никто не может надеяться на долгую счастливую жизнь, плюнув в лицо Вышнего Мудреца.
«И я даже не могу пожалеть о судьбе Низкого Племени Бизона. Люди Племени били меня и издевались надо мной. Мужчины насиловали меня. Женщины надо мной смеялись. Нет, мне не жалко, что они гибнут».
Ветка Шалфея и Голодный Бык относились к нему по-доброму. Повинуясь совету Белой Телки, они приняли его в свою семью и разделили с ним еду и кров. Он старался отплатить им добром. Его ловкие пальцы обрабатывали шкуры, дубили, выделывали, шили. Он изготавливал самые прочные шкуры для вигвамов и самую красивую одежду. Люди Низкого Племени Бизона забывали о своих презрительных шутках, когда хотели выменять меха, выделанные и сшитые его руками.
А вот теперь он лишится даже этой зыбкой опоры. Бездарный Зрящий Видения Племени Проклял Ветку Шалфея. Бердаче покачал головой. По сравнению с Белой Телкой, Резаным Пером или Чистой Водой Тяжкий Бобр был просто беспомощным неумехой. А Ветка Шалфея умрет, так и не поняв этого. Он видел обреченность и страх в ее глазах. Она верила, что умрет. Иначе она не глядела бы часами на колдовские шесты.
— А что тогда будет со мной? — Он, прищурившись, посмотрел на солнце, уже стоявшее высоко в небе. — Если я останусь здесь, меня будут бить и насиловать. Долго ли мне придется жить, пока они не решат убить меня? Как скоро им придет в голову, что Волчья Котомка несет в себе зло, и они сожгут ее?
«Но ведь ты дал обет. И ты в ответе за Маленького Танцора».
Он с трудом сглотнул и посмотрел в сторону селения. Ему на память пришли слова мальчика: «Мы могли бы убежать».
Два Дыма встал и развернул свою необычную сумку. Он принялся аккуратно втыкать стебли собранных трав в нарочно проделанные в шкуре дырочки. В развернутом виде сумка оказывалась длиной в два локтя. В ней хранились травы, растущие в самых разных местностях. Каких только растений здесь не было! Бердаче снова свернул длинную полоску в небольшую трубку и заткнул ее за пояс.
Он заковылял в сторону селения, безнадежно поглядывая вперед: он знал, что грядет беда. Его искалеченная нога опять начала болеть. Уже много лет эта боль не была такой мучительной.
На ходу он рассматривал тонкие полоски облаков, плывших по голубому простору. Сколько же времени прошло с тех пор, как последний раз шел дождь? Три месяца назад поморосило немножко, и все. А теперь впору радоваться даже одной тени дождевой тучи.
Из селения донесся слабый крик, заставивший его заковылять побыстрее. После того как на колено наступил бизон, оно так и не поправилось по-настоящему. Конечно, так, как есть, все-таки лучше, чем если бы он вовсе потерял способность передвигаться…
Когда он проходил через рощицу, ему показалось
Два Дыма поморщился от страха. Что за новая беда приключилась с Племенем? Его живот свела судорога — будто внутри сидела змея, которой никак не удавалось выбраться из старой кожи. Он нелепо качнулся на месте, сожалея, что не может бегать.
В то же мгновение ему показалось, будто небо потемнело — или это просто его глаза стали видеть все размытым и серым? Два Дыма затряс головой, стараясь освободиться от невыносимого страха, сжавшего сердце. Что же такое могло…
— Волчья Котомка! — закричал он, едва не упав, и, напрягая все силы, заковылял к вигваму Ветки Шалфея.
Услышав крики, доносившиеся с другого конца селения, Кровавый Медведь насторожился и стал вслушиваться. Люди вскакивали и бежали на шум, чтобы узнать, что стряслось. Даже собаки проснулись и отправились вслед за людьми, заразившись волнением хозяев.
Перед ним лежало мгновенно опустевшее селение.
Производя не больше шума, чем дым, ползущий по отполированному граниту, Кровавый Медведь бросился вперед. Сердце бешено колотилось у него в груди. Уже одна его безрассудная отвага принесет ему почет и уважение соплеменников. Подобный подвиг — нападение на Низкое Племя Бизона посреди бела дня, да еще в их собственном селении — без сомнения, удостоится похвал и почестей. Все будут считать его ловким и могучим воином!
Не колеблясь ни мгновения, он откинул в сторону входной клапан вигвама и нырнул внутрь. Там он увидел три ложа. Его внимание привлекло то, что было ближе всего к входу. В головах этой постели лежала на сплетенной из трав подстилке небольшая сумка. Выделана она была на редкость искусно. Швы были стянуты так плотно, что казались водонепроницаемыми. Великолепно выдубленная кожа ярко белела в полутьме. На ее фоне красиво выделялись яркие краски росписи. Со всех сторон она была изукрашена изображениями Волка, Белой Шкуры и других легендарных героев Красной Руки.
С трудом подавив охватившую его дрожь волнения, Кровавый Медведь опустился на колени и отбросил в сторону загремевшие дротики, чтобы толстыми непривычными пальцами развязать сумку.
Внутри он обнаружил прекрасно выдубленную волчью шкуру. Кровавый Медведь развернул и ее — и увидел Волчью Котомку! Она была немного потерта и потрепана, но это была все та же Волчья Котомка!
— Душа Красной Руки! — прохрипел он. — Я победил! Теперь-то уж мне никто не посмеет противиться! Я буду вождем моего племени!
Дрожа от возбуждения, он едва смог снова свернуть сумку непослушными руками. На прощание он ударом ноги разбросал по вигваму уголья очага, ухватил сколько смог сушеного мяса и перекинул через плечо.
Прижимая к груди Волчью Котомку, он подобрал свой атлатл с дротиками и выскочил наружу.
— Кровавый Медведь!
Неожиданный крик поразил его в самое сердце. Обернувшись со стремительностью попавшей в ловушку рыси, он инстинктивно закинул назад правую руку, готовый в любое мгновение послать смертоносный дротик в искаженное страхом лицо неведомого еще врага. И тут он узнал его: «Два Дыма!»