Люди полной луны
Шрифт:
— Так точно, господин генерал! — Хромов решил не отступать от установок субординации.
— Не ори, — поморщился министр, — ты с господином академиком хотя бы раз разговаривал?
— Да, с виднейшим океанографом, ведущим ученым и руководителем нашего исследовательского судна «Академик Келдыш», членом всех океанографических обществ Земли, замгендирсктора ЮНЕСКО и руководителем комитета по экологии океана в ООН Львом Аксеновичем Стронгиным я долго, часто и плодотворно разговаривал.
Министр молча встал, обошел стол, подошел к Хромову, пожал ему руку, затем взглянул на Стронгина и серьезно произнес:
— Будете, Лев Аксенович, в группе Хромова
— Кстати, Сатана как явление, — начал Стронгин, — не является вымыслом.
— Все, — положил ему на плечо руку министр, — в коридор, там все и объясните полковнику.
После того как делегации ФСБ и СВР вернулись с провалившейся с треском конференции в штате Техас, в среде силовиков началась повальная мода на представителей научного мира. Ученые в принципе всегда были под крылышком у спецслужб, потому что наука, разведка и армия не мыслят себя друг без друга. Но это отвлечение от темы…
— Значит, так, Бортников, — директор ФСБ строго посмотрел на громадного уфолога, — прикрепляю тебя к Веточкину, и вы хоть об землю расшибитесь, но должны создать, наш, ведомственный, филиал РАН. Семь академиков… — Он почесал висок и решительно продолжил: -…как минимум должны служить нам верой и правдой, днем и ночью.
— А деньги? — осторожно напомнил Веточкин.
— Дадим задание нашим ребятам, — отмахнулся директор ФСБ, — по всему миру насобирают. Смотри, какую интересную штуковину прислал наш агент из Китая. — Он достал из ящика стола фигурку Будды, целиком выточенную из большого сапфира со странным и завораживающе прекрасным черным отсветом внутри. — Самый редкий и дорогой самородок мира. Сначала нашли этот кусок в устье Желтой реки, а затем обнаружили, что внутри его небольшая пустота, в которой находится черный алмаз величиной с голубиное яйцо. Китайцы за этого Будду готовы отказаться от коммунизма, пользоваться тройными презервативами и уйти с нашего Дальнего Востока.
— Это Будда-птица, у нас он называется птица сирин, — заявил Бортников. — Об этой статуэтке упоминалось в легендах тувинского народа эгере, ушедшего тысячу лет назад в джунгли Амазонки и затерявшегося в них. С помощью этого сапфира можно расшифровать «Некрономник», книгу мертвых. Он бесценен и страшен, этот Будда.
— Вот и я говорю, — согласно кивнул головой директор ФСБ, заворачивая Будду в газету и засовывая в ящик стола. — Создавайте группу и начинайте брать под контроль весь этот УЖАС на территории России и все непонятные тайны внутри Земли и на поверхности.
— Шеф, — Веточкин слегка смутился, — давай я с Хромовым в контакте буду работать.
— Ничего себе! — возмутился глава ФСБ. — Конечно, работай. Они там какого-то психа-океанолога завели, Стронгина, и ходят вокруг него в приплясе, как дураки с писаной торбой.
— Стронгин крупный специалист, — рассеянно проговорил Бортников, все еще думая о Будде-птице. — Это нам его стоило бы в группу к себе привлечь.
— Ну а я что говорю? — вновь возмутился глава ФСБ. — Я вам только что о чем говорил? Кстати, ты меня слушаешь, Бортников, или мечтаешь о должности главного уфолога в районном управлении ФСБ Ивановской области?
— Шеф, ну вы скажете, — удивился словам начальника Бортников. — У меня этот Будда из головы нейдет. С ним мы многого достигнем или вообще с белого света сгинем. Меня одно лишь удивляет, как такая ценность, хранимая китайцами в сто раз сильнее, чем американцами Форт-Нокс, оказалась у нас?
— Ну
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
— Ты еще долго будешь там прохлаждаться? — удивил вопросом Сашу Старикова Хромов и уточнил: — Ерундой, в смысле, заниматься?
— Да тут дело такое интересное. — Саша смущенно почесал затылок. — Сплошная мистика.
— Да, — Хромов переложил из одной руки в другую трубку телефона, — этого добра и в Москве хватает. Вчера, например, на твоей, кстати сказать, территории бабку пришлось за убийство задерживать.
— Бабку?
— Ага, — Хромов слегка развеселился, — девяносто четыре года, проживает на Мясницкой. Выпрыгнула из окна шестого этажа, жить старушке надоело, и прямо на голову двадцатисемилетнему парню, мастеру спорта по спортивной ходьбе. Парень от перелома шейных позвонков умер сразу, а у старушки даже синяков на теле нет, жива-здорова.
— И впрямь мистика, — поразился Саша и на всякий случай уточнил: — Это не мой, а Лаптева участок.
— Да какая разница, — отмахнулся Хромов. — Но если через неделю тебя не будет в Москве, ты у меня полгода на бумагах просидишь.
— Я, наверное, сегодня и выеду, — деловито сообщил Саша. — Тут и без меня во всем разберутся, ребята грамотные.
— Я же сказал, через неделю, — остудил его пыл Хромов, — значит, через неделю, а то ты до моей пенсии нескорой будешь бумагами заниматься. И вот еще что, постарайся узнать, известно ли кому в Таганроге о ресторане «Первая скрипка». Мы его скоро бомбить начнем, а то они слишком много ценных продуктов питания всяким темным личностям скармливают.
— Понял, — ответил Саша Стариков. — Опять мистика со всех сторон.
Николай Стромов делал вид, что смотрит телевизор, а сам незаметно наблюдал за женой, которая вернулась к нему сразу же после ареста Найденова, дочка по-прежнему жила у ее родителей. Валентину Стромову нельзя назвать красавицей сногсшибательного типа, но ее груди, ягодицы и бедра были такими рельефными, что Николаю постоянно хотелось припасть к этим частям тела щекой и замереть, поглаживая, надолго. Слегка курносый нос, темные и влажные глаза, пухлые губы, красивая шея, а прическу она носила под Лайзу Минелли. Николай Стромов чуть ли не мычал от счастья, когда Валентина входила в комнату. Лишь одно мешало его счастью — недавнее прошлое. От одной только мысли, что совсем недавно ее обнимал, раздевал, целовал Виктор Найденов, Николай приходил в такую ярость, что она его даже пугала. Он готов был встать, взять служебный пистолет, застрелить Валентину и застрелиться сам. А пугало его то, что он получал удовольствие от этих мыслей. «Надо все-таки показаться врачу, — уже не первый раз говорил самому себе Николай, — а то заболею окончательно».
Во всем, что не имело отношения к Валентине, Николай Стромов был волевым и смелым человеком. Он сумел проанализировать свое поведение, странные мысли и странное возбуждение во время полнолуния и пришел к выводу, что его психика требует разговора с врачом.
— Валя! — Николай Стромов зашел к жене на кухню. Валентина, стоя у стола, раскатывала тесто для пирожков.
–
Валечка, — он погладил ее по бедру, — Валюшечка, я люблю тебя.
— Дорогой, — выдохнула Валентина, опершись руками о стол, — я тебя тоже люблю.