Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь
Шрифт:
Да, конечно, в последнее время начали появляться и у нас книги о Большой игре, но это либо измышления нахватавшихся по вершкам дилетантов, либо серьезные академические сочинения. Которые всем хороши, вот только, как положено монографиям, сухи, бесстрастны и неудобочитаемы.
И из них вы никогда не узнаете, как, к примеру, самовольно захватив с горсткой людей многотысячный Ташкент, генерал Черняев в демонстративно-гордом одиночестве шел по пустынным и еще залитым кровью улицам в баню, чтобы сразу показать, кто здесь хозяин. Или о том, как два главных героя «схватки на Крыше мира» — поляк Бронислав Громбчевский и родившийся в Индии британец Френсис Янгхасбенд — переписывались в старости, в 1920-х годах. Когда-то они были молодыми и дерзкими армейскими
И письма эти были — за слабым знанием Громбчевским английского и незнанием Янгхасбендом польского и русского — на фарси. Языке, которым оба бывших разведчика владели в совершенстве.
И последнее — о названии. Михаил Африканович Терентьев, участник Большой Игры, ставший ее первым, и на долгие годы главным летописцем, [4] в своих очерках «Туркестан и туркестанцы» вспоминает интересную деталь. После нашего завоевания Средней Азии местные жители уверяли, что зимы в Туркестане после прихода русских стали гораздо суровее — русские, мол, принесли с собой холод. Занятно, как они объясняли этот факт. Аллах, утверждали они, любит русских, иначе не отдал бы нас им во владение. А поскольку русские любят холод, он и сделал климат попрохладнее — чтобы им легче здесь жилось.
4
Его фундаментальный трехтомник «История завоевания Средней Азии» до сих пор является настольной книгой всех, занимающихся этой проблемой. Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. СПб., 1906
Когда я пересказал это своей жене — профессиональному историку, изучающему дореволюционный Дальний Восток, она ответила, что зазейские маньчжуры в Амурской области говорили то же самое — никогда, мол, у них не было таких холодных зим, как после прихода русских.
В этой книге рассказывается о них — людях, приносивших холод. Людях, раздвигавших пределы России.
Они все по-разному жили и по-разному скончались. Сейчас они все мертвы. Но без них не было бы меня.
Эти книги — просто попытка отдать долг. По крайней мере, я попытаюсь.
Вадим Нестеров
Предисловие к первой книге
Эта история началась как роман Майна Рида или Генри Хаггарда. Таинственный туземец, пришедший с юга, под страшным секретом поведал великую тайну о несметных богатствах, манящем золоте, спрятанном в неведомых экзотических землях… И случилось это в самом начале XVIII века, при царе Петре, позже прозванном Великим.
Стоп! — скажете вы. Если мы говорим о Большой игре, о соперничестве империй в Центральной Азии во второй половине XIX века, почему рассказ начался даже не со «времен Очаковских», а гораздо раньше? При чем тут Петр Первый, если до Большой Игры еще почти полтора столетия?
Извольте, объяснюсь. Дело в том, что когда ты начинаешь рассказывать что-нибудь из истории, самое трудное — это выбрать точку отсчета. Начинать рассказ, как известно, следует с начала. А как быть, если этого начала вовсе и нет? Историю не зря во все времена и едва ли не у всех народов сравнивали с рекой, [5]
5
В Японии, например, традиционные ежегодные исторические сериалы на главном телеканале страны NHK так и называются — «тайга», то есть «река (времени)».
У вод этой реки нет ни начала, ни конца, они постоянно перемешиваются то разливаясь половодьем, то бурля на перекатах. Искать начало бессмысленно, ни одно событие в истории не начинается вдруг. У всего есть своя предыстория, без знания которой ты не поймешь и половины происходящего. Рассказать предысторию? Она тоже не в результате Большого Взрыва образовалась. Поэтому, чтобы не забираться в мафусаиловы времена, историку надо найти разумный компромисс, напрячься и все-таки принять волевое решение — откуда стартуем.
Меня, как вы видите, занесло довольно далеко вверх по течению. Настолько далеко, что в этом томе никакой Большой Игры не будет — не доберемся мы до нее. В первой книге я успею только рассказать о людях, которых называю Предтечами, людях, которые ушли в лучший мир, даже не подозревая о том, какому процессу они положили начало.
Столь ранний старт обусловлен вот чем. У Киплинга в процитированном выше стихотворении «Песнь мертвых», самом, может быть, «имперском» его стихотворении, есть строфа, которая кажется там ни к месту — настолько она выпадает и по размеру, и по смыслу:
…И Дрейк добрался до мыса Горн, И Англия стала империей. Тогда наш оплот воздвигся из вод, Неведомых вод, невиданных волн. (И Англия стала империей!)И я подумал — хорошо англичанам, у них все понятно: Дрейк добрался до мыса Горн, Англия получила заморские владения и стала империей. А когда стала империей Россия? Когда Иван Грозный свалил Казанское и Астраханское ханства? Когда мы присоединили Сибирь и Дальний Восток? Когда Петр Великий наделил страну имперским статусом?
Думал долго, и вот к чему пришел. По моему не претендующему на истинность мнению, империей страна становится тогда, когда переваривает, если можно так выразиться, чужие народы. Во-первых, чужие, а во-вторых — народы.
Именно поэтому, например, включение в свой состав казанских и астраханских татар еще не сделало Россию империей. Да, волжские татары были самобытным народом со своими традициями государственности, но они были слишком похожи на великороссов — такой же крестьянский народ, неотличимые от русских деревни с избами, лугами и пашнями, те же бани, те же лапти, те же заботы и те же радости.
А присоединенные в процессе завоевания Сибири «инородцы» — очень сильно отличающиеся, чужие в полном смысле этого слова, — не были народами. Это были мелкие племена, несопоставимые с русскими ни по численности, ни по уровню развития.
Получается, что Россия, формально объявленная империей 22 октября 1721 года, когда, по прошению сенаторов, Петр I принял титул Императора Всероссийского, на деле никакой империей еще не была.
Да, к XVIII веку Россия подошла огромной державой, одной из крупнейших на планете. Но не стоит забывать, что до сей поры, несмотря на гигантские темпы расширения территории, население этой державы осваивало либо незаселенные, либо слабозаселенные пространства. Это было, по большому счету, просто растеканием. Когда зажатое с одной стороны Литвой, с другой — татарами Московское княжество прорвало восточную стенку, люди оттуда просто выскочили на оперативный простор. Да, они совершили беспрецедентный бросок «встречь Солнцу», прошили континент насквозь, от Урала до берегов Тихого океана, за смешной для истории срок длиной в одну человеческую жизнь. Но шли по практически пустой территории, где не было не только государств, но даже сильных племенных союзов.