Люди пути. О суфиях, суфизме и суфийских историях
Шрифт:
Но это продолжается лишь какое-то время. Это также создает проблему, потому что ученик думает, что труп все еще жив, так как различные события продолжают происходить. Когда я уйду, еще несколько лет будут происходить события, связанные со мной, и для тех, кто глубоко любит меня, все будет так, будто бы я все еще жив. Естественно, они будут думать, что все так же, как прежде.
Но это — заблуждение. После того как человек ушел, в течение нескольких лет те вибрации, которые были им созданы, эхо тех вибраций, что были им созданы, будут мало-помалу исчезать в ни-что.
Итак, шариат — поверхностная суть религии, тело. Остерегайтесь шариата.
Второй
На уровне шариата существуют мусульманство, индуизм, иудаизм, буддизм, на уровне хакиката существуют суфизм, дзен, хасидизм, йога. Помните это. Стать мусульманином не принесет большой пользы, но стать суфием — чрезвычайно ценно. Стать буддистом значит просто переодеться, но стать последователем дзен — значит по-настоящему продвигаться к трансформации. Стать иудеем — ничто, но быть хасидом — великое сияние. Это второй уровень: самая сердцевина.
Сначала идет шариат, там существуют политика, общество, мораль и еще тысяча и одна вещь. Из-за шариата Коран переполнен социальными правилами — слишком переполнен социальными правилами. Из-за шариата в Ведах так много мусора. Из-за шариата Ману-смрити походит на свод законов. Вы найдете лишь малочисленные и разрозненные подлинные утверждения о религии. Они там есть — они есть даже в Ману-смрити. Они есть в Ведах, они есть в Коране, но их мало, и они разрознены. Только если вы будете по-настоящему их искать, вы сможете их найти, иначе бриллиант теряется в грязи — слишком много грязи. Грязь — это шариат, бриллиант — это суфизм.
Всегда устремляйтесь к центру, никогда не становитесь слишком привязанными к телу. Создайте постоянную осознанность вглядывания в глубину, вглядывания в центр окружности. Окружность так велика, а центр очень мал.
Ислам — это великая толпа, как и индуизм, как и христианство. Суфиев можно перечесть по пальцам, йогов можно перечесть по пальцам, хасидов или дзен-мастеров можно перечесть по пальцам. Они не существуют как толпа, вам придется искать их. Только если у вас есть настоящее желание их найти, только тогда вы их найдете, в противном случае вы их упустите.
Ради шариата вам не нужно отправляться на какие-то поиски, шариат сам находит вас. Мулла приходит, чтобы обратить вас в ислам, буддистский монах приходит, чтобы обратить вас в буддизм. Но если вы хотите найти суфия или хасида, вам придется отправиться в путь, вам придется стать искренним ищущим. И по пути вам придется многому научиться — потому что на одного подлинного мастера приходится девяносто девять лжемастеров, и фальшивое будет привлекать вас сильнее, потому что вы сами фальшивы. Ложное будет нравиться вам больше, потому что вы понимаете лишь язык фальши. Настоящее вам совсем не понравится, настоящее скорее всего напугает вас.
Вы будете сопротивляться подлинному мастеру, вы отступите и станете жертвой неподлинного. Остерегайтесь этого! Вы сами — неподлинные, поэтому вас естественно будет привлекать неподлинное. Ведь неподлинный обещает вам то, чего вы желаете. Он скажет: «Если ты последуешь за мной, у тебя будет больше богатства, у тебя будет больше власти, больше
Подлинный мастер может пообещать вам только одно: «Если ты приблизишься ко мне, ты умрешь». Подлинный мастер может пообещать только смерть. Подлинный мастер может пообещать только одно: «Я собираюсь полностью разрушить тебя» — потому что только после смерти случается воскрешение. Подлинный мастер — это крест, подлинный мастер — это дверь в смерть. Вы исчезаете в нем. Да, вы вернетесь, но вы вернетесь совершенно новым существом. Подлинный мастер — это огонь, он пугает, с ним становится очень страшно, от него держатся на расстоянии. На подлинного мастера смотрят издалека.
Буквально на днях один молодой человек — очень молодой — сказал, что пять или семь лет назад он пообещал гуру Махараджи, что посвятит ему всю свою жизнь и работу. Теперь у него трудности. Он не чувствует, что как-то растет. Он не получил и небольшого, ни малейшего озарения через эту связь или отношения. Но теперь данное им обещание... Теперь он думает, что ведет себя очень религиозно, потому что продолжает цепляться за свое обещание. Это не религия, это эго. Теперь он не может принять мысль о том, чтобы отбросить свое обещание, потому что это причиняет боль эго: «Ты — человек слова. Однажды дав слово, ты должен его держать».
Но это кажется глупым. Если ваши дела не идут хорошо, вы не обретаете целостность, если вы не растете, тогда необходимо мужество, чтобы отбросить все это. Если только за эти пять лет вы стали мудрее, чем вы были, когда давали обещание. Глупый ум дает обещание, и на протяжении пяти, десяти или пятидесяти лет вы продолжаете выполнять одно и то же обещание, прекрасно зная, что ничто не произошло, — разве это не самоубийственно? Как прошлое может лишить свободы?
Я не говорю не давать обещаний, я не говорю не выполнять обещаний. Давайте обещания, выполняйте их, но когда вы замечаете, что ничего не происходит, тогда будьте достаточно смелыми, чтобы отбросить эго. Не будьте эгоистичными.
Я читал одну историю...
Один человек вел очень религиозную жизнь — религиозную в понимании шариата. Он выполнял все ритуалы своей религии, он следовал моральным принципам, предписываемым его религией, он искусно подражал мастеру — поэтому они были в одной лодке. Он подражал мастеру, потому что мастер был совершенен, совершенен в следовании тем принципам, которым следовал он. Он был впереди. Мастер был человеком крайностей, он был целиком предан мертвому слову, мертвой букве. Писание было его душой. Самостоятельно он не двигался и на дюйм. Он был уже мертвецом. Но он был совершенен в том, что касалось ритуалов, его нельзя было уличить ни в единой ошибке. Он был непогрешим. А тот человек был его последователем.
Однажды ночью ему приснился сон. Он увидел, что умер и отправился наверх, на встречу со Святым Петром, с вопросом: «Могу ли я войти в рай?» Он был очень в этом уверен, потому что идеально следовал тому, что ему было указано. Он механически следовал всем заповедям, никогда не совершая ни единой ошибки. Поэтому он был очень уверен.
Он спросил: «Могу я войти в рай?» Он это сделал просто из вежливости.
«Святые небеса! — ответил Петр. — Это не рай». Затем Петр объяснил, что жемчужные врата гораздо выше, и к ним можно добраться только по высокой лестнице. Он указал на лестницу, которая вела вверх, вверх и исчезала где-то в облаках — за облаками.