Люди с чистой совестью
Шрифт:
– А ну, прочти еще раз!
Внимательно следя за каждым словом, мы еще раз прослушали сводку. Семен Васильевич снял фуражку.
– На фронте уже началось!
Мы тогда еще не знали, что там, за Брянскими лесами, которые мы покинули десять месяцев назад, началось грандиозное сражение, вошедшее в историю войны под названием "Битва на Курской дуге". Но сердцем и мыслью, солдатским чутьем поняли, что оно началось.
Бои на фронте интересовали нас не только в общем плане войны. Теперь и партизанские шансы на удачу возрастали. Станет ли гитлеровское
Какую угрозу для фашистов по сравнению с грандиозной фронтовой техникой представляют наши два полковых орудия и десяток противотанковых пушек-сорокапяток?
Руднев вслух высказал наболевшее:
– Третье лето войны. Первые два были временем вынужденного отхода на фронтах. В этом году, после Сталинграда, должно быть иначе...
А Базыма рассудил:
– Пока что - наше дело шестнадцатое. Пролезть подальше, нашебаршить побольше. А там видно будет.
Руднев улыбнулся Ковпаку.
– Недальновидный у нас начштаба, старик. С такой тактикой только яблоки воровать из чужого сада...
– Да я с точки зрения отряда... А не в смысле общей стратегии. Базыма вытер сразу вспотевший лоб.
– Оторванная от стратегии точка зрения на войне не нужна, старина. Каждый солдат в отдельности выполняет общий план... либо тормозит, задерживает выполнение его...
– Да ладно. Не так сказал, а вы уж...
Все засмеялись. Руднев повернулся к Васе Мошину.
– Следить непрерывно за сводкой. Ничего не пропускать.
Тот, козырнув, пошел к своей повозке, из-под которой тянулась на соседние сосны сеть антенн.
Теперь полагаться на путаные сведения о "дистрикте" и интуицию нельзя было. Руднев долго говорил о чем-то с Ковпаком. Вскоре он объявил нам решение командования:
– Ночью переходим границу.
– Переходим все-таки?
– устало покачал головой Базыма.
– Ну конечно. Не можем же мы всерьез полагаться на разговоры местного населения.
– А "языки"?
– упорствовал начштаба.
– Два контрабандиста? Из которых один безбожно заикается? Это же больше для смеху...
Базыма внимательно смотрел на комиссара
– Семен Васильевич! Я же совсем про другое. "Языки" нужны из пограничников.
– Некогда. Времени для разведки нет. А упустим время - потом намаемся. Решено. На фронте начались дела. Не можем же мы сидеть сложа руки - это преступление.
Все замолчали.
Руднев быстро ходил взад-вперед, искоса поглядывая на недовольного начштаба. Затем подошел к нему. Покачивая головой, Григорий Яковлевич трудился над картой.
– Что, не нравится, старик?
– Да чего там? Так или не так - перетакивать не будем, - вздохнул Базыма и стал готовить приказ.
Вошел Ковпак. Он
– Готов приказ?
– Нет еще.
– Что так долго возитесь? Надо дать время хлопцам помозговать...
Базыма укоризненно посмотрел на командира.
– Накладут нам господа генералы за тем кордоном. Не найшов броду, не суйся...
Ковпак нахмурился.
– А ты шо предлагаешь: руки - в брюки, коли на фронте такие дела?..
Базыма стал оправдываться:
– Так это же пословица такая...
– Пословыця, пословыця... Я тоже, брат, пословыци знаю, - не унимался Ковпак.
Руднев сел и положил Базыме руку на плечо.
– Начштаба, понимать надо. Учти, друг, - ведь, именно, когда идут активные бои на фронте, и наши партизанские нападения дают наибольший эффект. Решено?
– И подписано, - сказал Ковпак, ставя свою подпись под приказом.
– История, хлопцы, не забудет ни тех, кто делал свое дело по совести, ни тех, кто выбирал работу полегче...
– сказал Руднев.
Я залюбовался комиссаром. Не знаю, о чем он говорил с командиром, но я видел, как он убедил начштаба. А честнейший Григорий Яковлевич был из тех людей, которые не стесняются высказывать свои сомнения, но, будучи разубеждены, уже никогда к ним не возвращаются. Идеи командования Базыма проводил в жизнь преданно и настойчиво, как свои собственные. Только этим я объяснил себе этот необычайный среди военных разговор, когда старший по положению терпеливо "уговаривал" подчиненного там, где, казалось, достаточно одного слова приказа.
Вечером, захватив с собой контрабандистов, отряды перемахнули через границу "дистрикта". Особых препятствий на кордоне никто не чинил. Двух часовых-пограничников убили разведчики. С боковых постов раздалось по три тревожных винтовочных выстрела.
– Вот и все приключение!
– смеялся Руднев.
Телефонные провода, тянувшиеся вдоль границы, мы вырубили на расстоянии нескольких километров. Не особенно торопясь, покатили дальше на юг, уже по Галичине. Различия - ни в пейзаже, ни в облике людей - на первый взгляд не было. В лавчонках - соль, мыло, керосин, спички и какие-то сигареты в длинных сотенных пачках с табаком, похожим на морскую траву, но зато в красивой упаковке. Хлопцы выкуривали зараз по десятку этих сигарет.
– Толку чуть от этого дистрикта. Ни в голове, ни в животе, ни на душе - никакого накуру.
– Одна слеза и пакость на зубах. Эрзац.
– И к чему бы фашисту эти игрушки с границей?
Уже в лесу нагнал меня Вася Войцехович и, показывая толстый словарь, радостно сказал, немного картавя:
– Петрович! Кажется, раскусил я эту премудрость... А?
Словарь был латино-русский.
– У местного попа одолжил. Говорит - слово это происхождения греческого, а, скорее, на латынь смахивает. В этих краях немцы больше на папу римского упор делают... Вот оно, словечко мудреное... А теперь давай думать, к чему бы оно галицийскому дядьке...