Люди с чистой совестью
Шрифт:
Жена приехала навестить меня с сыном Женькой, родившимся в Москве во время воздушной тревоги, в тот день, когда его отец стал солдатом. Мы его за этот подвиг прозвали зенитчиком. Сынишку привезли познакомиться со мной.
В эти дни летчик-инструктор парашютного дела, майор Юсупов, тренировал нас по парашютным прыжкам. К первой лекции мы подготовились, как заправские студенты. У каждого в руках была объемистая тетрадь и карандаш для записи лекций. Майор Юсупов развернул перед нами на большом длинном столе парашют и сказал с сильным татарским акцентом:
– Вот это есть автоматический десантный парашют. Этот парашют все делает сам. От тебя требуется одно: чтобы кальсоны
Теоретическая часть лекции на этом была закончена. Но зато Юсупов подымался с каждым из нас в воздух, при тренировке внимательно оглядывал каждый строп и никому ничего не передоверял. Использованные парашюты укладывал всегда сам. Позже я узнал, что именно от укладки парашюта зависит: раскроется он в воздухе при прыжке или нет. В боевые полеты через фронт Юсупов летал тоже сам.
Бывали случаи, что люди долетят до цели и потом не могут найти в себе силы для того, чтобы оторваться от самолета. Это чувство страха все парашютисты знают. Страшно прыгнуть сразу в холодную воду, но еще страшнее отделяться от самолета. Раньше случалось, что разведчиков привозили обратно. Они судорожно вцеплялись в самолет и никак не хотели прыгать. В таких случаях Юсупов, сопровождавший нас, добродушно брал человека за шиворот и пинком в заднее место вышвыривал за борт. Парашют был действительно автоматический и безотказный. Мы потом его называли "собачьим". Он веревкой с крюком на конце соединен с самолетом, и перед вылетом тебя цепляют за этот крюк, и ты ходишь, как собачка, на веревке вокруг громадной машины, ожидая команды на взлет.
В "несчастливое" число, 13 июня 1942 года, я попрощался на аэродроме с женой. Фронта я так и не заметил. Стреляли зенитки, но самолет шел высоко.
Не прошло и двух часов, как парашют плавно спустил меня и радистку на правом берегу Десны. Поджав ноги, точно по инструкции, и свернувшись по инструкции на левый бок, подняв стропы и погасив парашют, я спустился на Малую землю. В то время эта Малая земля занимала пространство в сто тридцать километров в длину и километров семьдесят в ширину. Эта площадь, по территории в четыре раза большая, чем герцогство Люксембургское, была занята партизанами. Опираясь на партизанскую базу, я должен был по заданию командования развернуть разведывательную работу в тылу противника. Как это делать, я не знал. Правда, на протяжении десяти дней мы проходили "школу", где преподавался один и тот же предмет в разных вариантах. В общем мы представляли себе так: человеку, выброшенному в тыл, нужно всего бояться, - бояться, как бы его кто не увидел из мирных жителей; бояться какой-то пресловутой полиции, которую мы себе представляли в виде дореволюционного полицейского с кокардой, с саблей, с "смит-вессоном" и с большими усами; надо бояться... словом, всего надо бояться. Но за плечами у меня уже был год войны... Удачно приземлившись и проделав все манипуляции с парашютом и грузом, выброшенным вслед за мной, я, сидя на пеньке, переводил дух и думал, с чего начинать новое бытие.
– Ну, как приземлились, благополучно?
– раздался позади голос. Ко мне подошли девушка и парень и сказали, что они вышли меня встречать. Инструкция гласила, что мне надо их опасаться, но при всем желании свято соблюдать инструкцию у меня не было никакого настроения выполнять ее. Мы перекинулись несколькими фразами, чтобы выяснить друг у друга, кто мы, и что мы, после чего они повели меня - это было уже часу во втором ночи - представлять командованию объединенных партизанских отрядов. Объединение оказалось солидным. Это было нечто вроде партизанского "треста" или "синдиката", в который
В первые же дни пребывания в партизанском крае мне пришлось присутствовать на одном из совещаний командиров районных соединений, но еще до начала совещания я узнал от ветеранов партизанского края, что еще зимой 1941/42 года леса Брянщины стали базой всех честных советских людей, оставшихся или специально оставленных на оккупированной врагом территории. Это были люди, дух которых не сломили первые неудачи войны. По призыву партии в лесах остались подпольные группы и организации. Так, например, в Трубчевском районе вся партийная организация, во главе с секретарем райкома Бондаренко, председателем исполкома Сенченко, ушла в подполье. Особенно сильный рост отрядов начался после того, как через подпольные рации и типографии народ узнал об исторической победе Красной Армии под Москвой, под Тихвином и Ростовом. За две-три недели количество отрядов и бойцов партизан увеличилось во много раз.
– Еще зимой стал у нас вопрос ребром о координации действий, рассказывал товарищ Бондаренко, комиссар объединенных отрядов Брянской области.
– А к марту обком прислал своих представителей...
– Товарищ Матвеев позаботился!
– подтвердил Сенченко.
О Матвееве, первом секретаре Орловского обкома, мне приходилось слышать еще на Большой земле. Его имя называли разведчики, партработники, радисты, медики. Теперь он был членом Военного совета Брянского фронта и непосредственно руководил брянскими и орловскими партизанами. Бондаренко по секрету сообщил, что со дня на день он ожидает Матвеева в Брянские леса.
Совещание для меня было очень кстати. Пробыв несколько дней на территории, занятой партизанами, я еще не совсем ясно представлял себе принципы организации и управления этого большого народного движения. Кроме делегатов многих отрядов и райкомов, на совещании присутствовал председатель обкома товарищ Алешинский и представитель политуправления фронта старший батальонный комиссар Калинин.
Докладывал комиссар объединения товарищ Бондаренко:
– Коммунисты, комсомольцы, передовые рабочие и колхозники, трудовая интеллигенция нашей области так же, как и весь советский народ, по призыву партии стали подавать заявления о зачислении их в партизанские отряды.
Обком ВКП(б) поставил перед партийными организациями задачу: практически возглавить организацию партизанских отрядов; создать такой орган, который мог бы организованно справиться с этой задачей, а главное, подготовить кадры, способные в тяжелых условиях вражеского тыла вести непримиримую борьбу с врагом.
В тылу противника было сформировано 72 партизанских отряда, в том числе 14 отрядов переброшено в тыл через линию фронта; 90 партизанских групп и 330 групп, владеющих техникой подрывного дела, были оставлены на территории, занимаемой вражескими полчищами.
С конца лета 1941 года части Красной Армии отходили на восток, а затем перешли в наступление и громили противника под Москвой и на юге, в районе Ростова. Партизаны Брянщины и Орловщины, выполняя решение обкома ВКП(б), оставались на территории, занятой противником. За эти восемь месяцев они проделали вот какую работу.
Уже на 1 мая 1942 года, по неполным данным (так как на первых порах было не до учета), партизаны области истребили: 19845 вражеских солдат, 237 офицеров, 1 генерала, 2090 полицейских и предателей. Взято в плен 74 офицера и 172 солдата. Собрано много разведданных о противнике и его передвижении. Эти сведения передавались военному командованию фронта.