Люди Солнца
Шрифт:
Мебельная мастерская у меня была и прежде, но теперь я перевёл её в замок, где открыл громадный столярно-мебельный цех. (В бристольском же доме оставил лишь выставочный зал.) Двое нанятых мастеров установили стекольную мануфактуру и уже делали зеркала. Четверо нанятых канатчиков приготовляли цейхгауз дли плетенья канатов, и четверо – запустили в обжиг первую партию черепицы. Можно было вполне добавить к этому такую прибыльную тему, как матросские сундучки, но не было у меня кузнеца!
Тем более обрадовался я привезённому
Контрконкурент
В солнечный весенний день мы подъехали к кузне Дамира: я с Давидом в карете, прекрасной и крепкой, из замка «Девять звёзд», на кучерской скамье которой важно восседал Робертсон.
Здесь я с удивлением обнаружил нахальную новость: точно напротив старой кузни Дамира, но у самой дороги, протянулось приземистое массивное здание. Огромная деревянная подкова над воротами не оставляла сомнений в его принадлежности. Половина – собственно кузня, выложена из камня. Половина – для гостей – из хорошо подогнанных брёвен. Весело желтела под солнцем свежая, влажная ещё древесина. Свернув с дороги и проехав сто ярдов до моей бывшей школы, мы остановились. В кузне раздавался звон молота, который при шуме экипажа смолк. Дамир вышел и, просияв, затопал здороваться. И с ним тут же вышла молодая женщина.
– Привет, Томас, – сказал Дамир, и мы обнялись.
– Здравствуй, Том, – поприветствовала меня женщина.
– Доброго здравия, – вежливо ответил я, – но кто вы?
– Кто она?! – демонстративно-изумлённо воскликнул Дамир. – Да ты чуть не женился на ней! Дочь моя, и твоя ученица!
– Мы… с вами писали углём! – с приветливостью узнавания поклонился я ей.
– И целовались! – прищурив шалые синие глазки, озорно сообщила она.
Дамир согнал улыбку с лица, стал серьёзен. Проговорил со вздохом:
– Если бы я, старый болван, не был так груб с тобой, какой прекрасный был бы у неё сейчас муж!
И он бросил взгляд на мой дорогостоящий камзол, шпагу, добротную, изумительно-красивую карету.
– Но… Мне помнится, ты говорил, что она таки вышла замуж?
– Пропал муж, – сокрушенно махнул рукою Дамир. – Корабль увёз его по торговым делам в Новую Англию. А назад не привёз. Так что она сейчас – и не замужняя, и не вдова.
Подошёл к нам Давид, прижимая к животу изрядный бочонок с пивом.
– Доброго дня, мастер!
– Сердечно приветствую, – перехватывая у него тяжёлую ношу, ответил мой заметно постаревший кузнец.
А я не удержался:
– Что это у вас за причуды? Кому понадобилось здесь ставить вторую кузню?
– Ох, Томас, – вздохнул сокрушённо Дамир. – Я потому тебе и послал письмо, в надежде, что ты поможешь.
– А что такое?
– Какой-то еврей, наш, бристольский, разлакомился перехватить моё ремесло. Добыл патент на место для кузни и поставил её вплотную к дороге. А до меня, видишь, – сто шагов, и кто будет сюда заворачивать, когда можно у новой кузни просто остановиться и подковать лошадей? Привёз сюда хорошего кузнеца и нахально и грубо перехватывает всех моих посетителей, а я «прикармливал» их тридцать лет!
– Еврей из Бристоля? – переспросил тут же Давид. –
– Какой-то Лазарь. Вот он знает!
И Дамир указал в сторону дороги, на вышедшего из новенькой кузни и издалека пристально рассматривающего нашу карету человека.
– Пойдём, – коротко сказал я и, не садясь в карету, зашагал к нежданному конкуренту.
Мы с Робертсоном приближались мерным военным шагом. Шагом бывалых, приученных к кровавым поединкам людей. Такие «манки» сильных зверей, которым нельзя притвориться. Человек, немного меня старше, быть может лет двадцати восьми, втянув голову в плечи, затравлено на нас смотрел. Оставив бочонок с пивом у кареты, Давид и Дамир тяжело топали следом.
– Доброго здравия! – не доходя нескольких шагов, издалека оповещая о незлых намерениях, произнёс я.
– Я уже говорил тебе! – вместо ответа закричал через моё плечо человек. – Что я всё равно буду здесь работать! Лазарь хорошо платит, а у меня детей – пятеро!
– Да твой Лазарь – вор! Отнимает у меня с таким трудом наработанное место! – ответил не без горячности Дамир. И встал рядом со мной: – Томас! Может, есть у тебя такие знакомства в магистрате, чтобы отобрать этот его чёртов патент?
– Он, может, и вор, но я – честный работник! – страдая, продолжал кричать конкурент. – Пятеро! Кто их кормить будет?
– Виноват, – доброжелательно, мягко, влез в разговор Давид. – Как ваше имя?
– Климент.
– А как фамилия вашего Лазаря?
Он назвал.
– Нет, – немедленно повернулся ко мне Давид. – Этот Лазарь – помесь рака и паука. Во что вцепился своими клешнями – того не выпустит. У этого мы патент мы не отберём, утверждаю.
– Дамир, – повернулся я к бывшему учителю. – Мне в замке так нужен кузнец! Видишь, сама судьба приглашает тебя туда перебраться. Какая кузня там, если б ты видел! А наковальня!
– Э-э-эх, Томас! Я уже говорил тебе! Корни у меня здесь! Кузня от отца и деда досталась! Ну какой тебе толк от мастера, если само место твоё – ему не по сердцу!
– Это – да, – сдвинув брови, кивнул я ему. – Ну, пойдём к тебе. Вскроем бочонок, нарежем окорок и будем думать. – До свидания, друг! – махнул я многодетному наёмнику на прощание.
Тот, не ответив, зло мотнул головой и скрылся в кузне.
– Может, его работа менее качественна, чем твоя? – спросил я Дамира, когда мы шли обратно. – И ты какую-то часть посетителей сохранишь?
– Если бы, – горестно и шумно вздохнул мой учитель. – Климент хоть и гад, но мастер отменный.
– Почему сразу гад? Работает. Пятерых детей кормит.
– Влез на чужое место!
– Не он, а его наниматель. Не спеши с выводами, не спеши.
И, когда сели за огромный спил дуба, и налили пиво, а дочь Дамира нарезала хлеб, сыр и окорок, я спросил:
– Скажи, а как получилось, что твоя кузня стоит в стороне от дороги?
– Лет десять назад, – махнул рукой старый кузнец, – обрушились проливные дожди. Дорогу сильно размыло. Магистрат выделил деньги, и сюда стали возить подводами щебень и дорогу заново отсыпать. Но возницы не лезли в грязь, а сваливали щебень по чуть возвышающейся вершине бугра, во-от этим кольцом!