Люди-торпеды
Шрифт:
Затем, угрожая двумя автоматами, Гера загнал в один из вагонов всю рабочую бригаду. Туда же втащили бесчувственных сторожей, а из тепловоза Вадим привел двух связанных помощников машиниста, коротко пояснив Гере: «Сопротивлялись».
Всей этой публике Талеев продемонстрировал гранату и вытащил из нее чеку. Потом жестами объяснил, что вставит ее снаружи в засов вагонной двери, и при малейшей попытке эту дверь открыть, граната взорвется. Затем он действительно захлопнул вагон, закрыл на щеколду и вставил гранату. Правда, предварительно Гера вернул
Подошел Вадим:
– Ну, можно трогать. Машинисту я все очень доступно объяснил. Он даже понял, что весь состав заминирован и взорвется, как только поезд затормозит. Да в одиночку у него не будет времени ни на что, кроме управления тепловозом.
Гера повернулся к будке машиниста и махнул стволом «трофейного» автомата. Тепловоз тут же завелся и задним ходом, но с максимальной скоростью выкатился из каменного ангара. Через сто метров была развязка, где состав мог развернуться.
Проследив, что все произошло, как надо, Талеев и Вадим подошли к лифту. Там уже сидел и неторопливо курил Толя рядом с телами раздетых и уложенных внутри охранников. Гера быстро переоделся и нажал единственную кнопку на стене лифта.
Тяжелая дверь медленно закрылась, однако сам лифт не сдвинулся с места. Ребята начали осматриваться, но неожиданно из невидимого динамика раздался громкий голос:
– Я рад приветствовать вас в моих владениях! – Речь была русской, с небольшим английским акцентом. – Мы очень скоро увидимся, а пока, в целях безопасности...
Тут же с потолка раздалось шипение поступающего в кабину бесцветного газа, и уже через несколько секунд все трое друзей лежали без сознания на полу рядом с телами охранников. Включился двигатель, и лифт поехал вниз.
Гера очнулся на диване в по-спартански обставленной маленькой комнатке без окон. «Ну конечно, я же под землей. Точнее, в скале». Мысль понравилась. Не сама мысль, а то, что он, во-первых, помнит все произошедшее, а во-вторых, рассуждает вполне логично. Только ужасно ломило затылок. На нем была надета новая роба, напоминающая матросскую, а на полу перед диваном стояли легкие тапочки без пятки. «В таких не побегаешь». На небольшом столике Гера увидел бутылку с прозрачной жидкостью, но пить поостерегся.
Встав на ноги, он сделал несколько дыхательных упражнений, потом прошелся по своей обители как по тюремному двору: опустив голову и заложив руки за спину. Входная дверь была сплошная, без глазков и каких-либо откидных окошек. «Значит, помещение не предназначено для арестованных, но наблюдение явно ведется».
Талеев приподнял над столом бутылку с водой и постучал по ней пальцем, оглядывая стены по периметру. Через несколько минут раздался металлический щелчок разблокированного замка, дверь открылась, и в комнату шагнул высоченный иранец с подносом в руках. В дверном проеме маячил еще один, но в комнату следующим шагнул не он, а европейской внешности мужчина, тоже высокий, с породистым лицом и длинным носом.
Вошедший присел на единственный стул у стола и подождал, пока перед ним поставят поднос.
– Угощайтесь. Здесь сок, кола, минеральная вода.
Высокий иранец отступил к двери, но не вышел. Пока Талеев пил прямо из бутылки оранжад, мужчина внимательно его разглядывал, потом одобрительно произнес:
– Вы в отличной спортивной форме, господин Усольцев. Ваш приход сюда – достойное восхищения зрелище. – Голос был тот же самый, что в лифте.
Гера присел на диван:
– Благодарю. Жажда, знаете ли, замучила. А где же это я оказался?
– Как раз там, куда и стремились. Вы не любитель откладывать дело в длинный ящик.
«Долгий ящик», – про себя поправил Талеев, но вслух произнес:
– Извечное профессиональное любопытство. Журналистская привычка выискивать сенсационный материал.
– Да-да, и не только журналистская. Хотя ваше имя было совсем нетрудно отыскать в Интернете, вместе с фотографиями.
– Увы, тщеславие...
– Нет-нет. Вы прекрасный профессионал, и известность ваша вполне заслуженна. С другой стороны, я получил окончательное подтверждение своим сформировавшимся на основе личного опыта убеждениям, что все советские – простите, российские – журналисты, имеющие какой-то вес среди коллег и определенную известность, непременно сотрудничают с КГБ.
– ФСБ, – на этот раз вслух поправил Гера.
– Ну, вам виднее...
– А вот вы захватили меня и двух моих коллег, как самые настоящие террористы.
– Это мы террористы?! О, Аллах! Мы – овечки по сравнению с вами.
– В каком смысле?
– А два наших простых сторожа у входа?
– Обычное парализующее и усыпляющее средство.
– Странно, когда мы их хоронили, они были, знаете, абсолютно мертвыми. Вот фотографии, вот медицинское свидетельство...
– Что-что?!
– А целый вагон трупов, взорванный гранатами? Посмотрите, даже привычному ко всяким зверствам человеку не по себе становится.
Говоря все это, носатый мужчина не торопясь раскладывал перед журналистом целую пачку цветных глянцевых фотографий, от взгляда на которые действительно бросало в дрожь. Гера мгновенно понял, в какие жесткие руки он попал. Мужчина, между тем, продолжал:
– А ваш коллега-оператор голыми руками сломал шею зашедшему справиться о его здоровье санитару.
– Наверное, тоже есть фото?
– Зачем? Я думаю, он об этом сам скоро расскажет. Так что я бы не назвал ваше положение завидным.
– Вы всерьез обо всех этих подделках?
– Аллах не наградил меня чувством юмора. Но на что рассчитывали вы, прорываясь на столь охраняемый секретный государственный объект? Даже если бы мы не были извещены о вашем появлении в городе, эта авантюра была бы обречена на провал.
«Достаточно ли надежно я заблокировал всякую информацию о Гюльчатай? С нами ее никто не видел, даже в «Роспосэл» она не заходила. Кстати, кто же нас сдал?»