Люди в голом
Шрифт:
Мы взялись за работу.
К середине следующей недели карточки были аккуратно распределены на шесть стопок. К этому моменту Виктория Карповна ушла в отпуск, и об окончании работы мы доложили уже другой преподавательнице — Елене Алексеевне.
— Зачем это вы сортировали карточки по деревням?! — возмутилась она.
— Нам так сказали, — растерянно ответил Двинятин.
— Глупость вам сказали, — рассердилась Елена Алексеевна. — Это совершенно бессмысленно. Делайте все заново — разложите карточки по алфавиту.
Она ушла, сердито хлопнув дверью, а мы понуро вернулись к нашим
— Здравствуйте, ребята! — поприветствовал он нас и, покосившись на стопку карточек, полюбопытствовал: — А чем это вы тут занимаетесь, если не секрет?
— Не секрет, Валентин Иванович, — бодро отрапортовал Двинятин, — мы карточки разбираем.
— Карточки? — удивился Трубинский. — Зачем это? Неужели у нас в кабинете нет других дел?
— Видимо, нет, — вздохнул Двинятин. — По крайней мере, для нас с Аствацатуровым.
— И как же вы их разбираете?
— По алфавиту.
— Чушь какая! — возмутился Трубинский. — Кому это нужно?
— Если карточки разбирают — значит это кому-нибудь нужно, — пошутил Двинятин.
— Ладно, — улыбнулся Трубинский. — Влейте их в общий каталог. Их ведь для общего каталога собирали.
— Тебе не кажется, что мы уже целый месяц какой-то хренью занимаемся? — спросил меня Двинятин, когда за Валентином Ивановичем закрылась дверь.
— Кажется, — признался я.
— И зачем мы выбрали эту специальность, — продолжал сетовать на жизнь Двинятин. — Я все понял, Андрюшечка. Мы не будем никогда читать лекции, писать статьи. Мы закончим филфак, и нас, как двух мудаков, посадят перебирать какие-нибудь замусоленные карточки. А потом…
— И что ты предлагаешь? — спросил я.
— Надо как-нибудь заявить о себе. Разве тебе этого не хочется?
— Хочется, — признался я. — Но как?
— Знаешь, что… давай рок-группу создадим!
— Как это «рок-группу»? — удивился я.
— Что ты заладил «как», «как»! — рассердился Двинятин. — Смелее надо мыслить! Сейчас все создают рок-группы. Вот и мы создадим. Чем мы хуже других? Ничем. Мы даже лучше! Ты послушай, какие дурацкие тексты у этого твоего Цоя. Да я за один день могу десяток таких сочинить!
— Ну, хорошо, — сказал я. Цоя я очень любил, но на эту тему решил с Двинятиным не спорить. — Предположим, ты можешь за один день сочинить десяток песен. Но кто музыку писать-то будет?
— Как «кто»? — удивился Двинятин. — Ты, конечно! У тебя ведь музыкальное образование. Тебе и сочинять музыку.
— Да я никогда не пробовал. Я не умею.
— А ты думаешь, они умеют? — хмыкнул Двинятин. — Они тоже не умеют. Но сочиняют же! И их слушают. Вот и нас слушать будут! Прославимся!
Федино предложение мне показалось весьма заманчивым и легко осуществимым. И все-таки я сказал:
— Но ведь нам нужно собрать состав. Найти гитариста, бас-гитариста,
— Петь будешь ты! — заявил Двинятин.
— Как это я? Я не умею!
— Слушай! Ты достал. Что ты заладил «не умею», «не умею»! Никто не умеет. Думаешь, Гребенщиков умеет? Возьмешь микрофон. Закатишь глаза картинно. Это ты и без микрофона умеешь. И будешь туда говорить или кричать. Сейчас так поют. Тембр голоса у тебя красивый. Девушкам понравится.
— Ну, хорошо, — согласился я. — А кто будет клавишником?
— Тоже ты. Если ты «Аппассионату» играешь, то с этой музыкой как-нибудь справишься. Синтезатор освоишь за неделю. А ударником буду я.
— Надо еще бас-гитариста найти и гитариста, — говорю.
— Разберемся, — сказал Двинятин.
На следующий день, когда мы снова встретились у стола с карточками, Двинятин мне сказал:
— Я придумал название группы — «Рыцари диких яблок». Как тебе?
— Думаешь, оно всем понравится? — неуверенно спросил я.
— Даже не сомневайся! — ответил Двинятин. — У этих наших питерских групп названия гораздо хуже. «Телевизор», по-моему, вообще идиотизм. «Алисой» свою группу мог назвать только человек с недостатком воображения. «Аквариум» — тоже как-то странно звучит. Тоже мне ихтиандры выискались. «Рыцари диких яблок» — самое то. Группа с таким названием просто обречена на успех.
Потом Двинятин, понизив голос, доверительно сообщил, что за вчерашний вечер он уже сочинил две композиции. Первая так и называлась — «Мы, рыцари диких яблок» («Она будет нашим хитом», — сказал Двинятин). А вторая — «Степанов в жилете». Эта композиция была посвящена нашему другу Андрею Степанову. Степанов был старше нас с Двинятиным года на три, молчалив и во время разговора так ловко вскидывал голову, когда поправлял сползающие очки, что производил впечатление очень интеллигентного, обремененного жизненным опытом и глубокомысленного человека. Да чего там! Степанов был нашим кумиром! Сегодня Двинятин категорически отрицает этот факт. Но, я думаю, он лукавит. Степанов все-таки казался нам полубогом. Во-первых, он был женат. А во-вторых, в отличие от нас он успел прославиться и опубликовать в сборнике студенческих работ Новосибирского университета статью на четыре страницы об одном стихотворении Мандельштама. Название самого стихотворения выветрилось у меня из головы. Помню только, что там по сюжету какие-то осы «сосут ось земную». Однажды мы с Двинятиным, сидя на моей кафедре, выглянули в окно, выходящее во двор филфака, и увидели там Андрея Степанова. Он стоял и что-то жевал.
— Ты вот, наверное, думаешь, что Степанов конфету жует? — спросил меня Двинятин. — Ничего подобного! Он, Андрюша, ось земную сосет.
В его словах я уловил восхищение. Восхищение и зависть.
Так вот, согласно замыслу, этот самый Степанов во время исполнения композиции «Степанов в жилете» должен был выйти на сцену в галстуке, жилете, с прогулочным зонтиком в руке, в широкополой шляпе. Выйти, подойти к краю сцены, приподнять ручкой зонтика край шляпы, закрывающей лоб, и многозначительно подмигнуть залу.