Люди Весны
Шрифт:
— Надеюсь, Тиннеризи вернёт нашему роду если не богатство, то славу, — сказала Миллеси. — Слышишь, Тинне? Учись прилежно. Кто мог подумать, что она станет первой среди Шаноров… Младшими дочерьми всегда пренебрегали.
«А, вот в чём дело, — понял Арга. — Миллеси мыслит как истинная цанийка. Если мать так относилась к Тиннай, неудивительно, что Лесс покорил её сердечко».
— Она похожа на деда, — Миллеси вздохнула. — Должно быть, от него и унаследовала магический дар. Иннайта Арга, надменность моего отца навлекла на нас беду. Осмелюсь ли верить, что в силах малышки — искупить его прегрешения?
Арга оглянулся
— Мэна Миллеси, — сказала она, — никто не может искупить чужие прегрешения. Освободите дочь от этого груза. Ей и без того придётся нелегко.
— Иннайта Арга?..
«Цанийка! — подумал Арга. Поначалу Миллеси внушила ему жалость, но теперь всё более раздражала его. — Слово Убийцы Чумы для неё ничто, потому что Убийца Чумы — женщина».
— Лакенай сказала, — коротко ответил он.
Плечи Миллеси опустились.
— Простите, — выговорила она. — Я не то хотела спросить. Простите. Умоляю, ещё немного вашего времени, иннайта. Все… люди считают, что наш род в немилости, потому что мои отец и муж сражались… слишком упорно. Из–за этого торговля совсем плоха. Все… чураются нас и сторонятся. Нечем платить долги. Я лишь надеялась, что вы будете добры к Тинне. Тогда все посмотрят на нас иными глазами.
«Будь прокляты цанийские сказки! — Арга покачал головой. — Они сами придумывают, кто в милости, а кто нет».
— Кастариан Шанор и магистр Элоссиан сражались честно, — сказал он, — как и человек по имени Корден Ниш. Я простил того, кто убил Даяна Фрагу. Ужели я буду немилостив к сироте и вдове? Все вы равны в глазах дочерей Джандилака и будете равно любимы Фадарай, когда примете Цветение. А теперь идёмте в храм.
Арга надеялся после службы провести время с Лакенай, но она вместе с Лесстирианом уехала в Академию — проводить вечерние занятия. Конечно, она первой откликнулась на просьбу Лесса. Арга посмеялся, узнав, что едва ли не вся армейская Коллегия последовала её примеру. В стороне остались только несколько самых суровых и нелюдимых Даянов и Сарита. Драконье Око заявила, что дети боялись её ещё с тех пор, как она сама была ребёнком. «Позовёте меня, если будут безобразничать и лениться, — посоветовала она с ухмылкой. — Приду и наведу страху».
Арга всё же пожаловался Лакенай, что давно не видел её и тоскует. Лакенай поцеловала его и обещала приехать позже, к ночи. Арга догадывался, что будет она до смерти уставшей и они смогут разве что заснуть в объятиях друг друга. Но и эта мысль согревала его.
Пока шла служба, смерклось, а зябкая морось превратилась в ледяной ливень. На обратном пути Арга вымок до нитки. Ему пришлось задержаться в конюшне, обихаживая Сатри и Ладри. Конюхи до дрожи боялись их, боялись и самого Аргу, но больше всего боялись, что коневолки захворают и Арга прогневается. Арга пожал плечами и сказал только, что сознаваться надо было сразу, до последнего не тянуть.
Он забыл в конюшне свой плащ и не стал за ним возвращаться. В коридоре наверху прогорело масло в светильниках. Прежде слуги Баншира не допускали такого, и Арга удивился. Потом он увидел причину.
Маррен вышел из комнат и ждал его у дверей.
—
— Прости, Арга.
Арга вошёл и огляделся. Ни единая свеча не горела. Прежде ему пришлось бы спускаться вниз или звать слуг. Арга взял свечу и обернулся к Маррену.
— Зажги.
Колдун моргнул.
Разом загорелись все свечи в комнате. Арга покосился на ту, что держал, и усмехнулся, возвращая её в подсвечник.
Маррен был одет в цвета Ториянов, подобно вассалу. Он выглядел заметно лучше. Отмытые волосы стали шелковистыми. Зыбкий тёплый свет скрадывал его мертвенную бледность и смягчал резкие черты худого лица. Нечто жуткое проглядывало в нём, когда он поднимал глаза, но сейчас он обыкновенно смотрел в пол.
Колдун определённо не собирался умирать. Это радовало Аргу. Маррен был залогом его победы — его и Людей Весны. Многие честолюбивые замыслы зиждились на том, что в руке Арги в свой срок окажется чёрный меч. Арга часто напоминал себе об осторожности. Маррен оставался чудовищно опасным. Арга знал, что чёрный меч — не только оружие, но и искушение, что в опасности не только его жизнь, но и душа. Но колдун вёл себя смирно. Он подчинялся без промедления, не говорил слова поперёк и ничего не пытался Арге советовать. Больше того: он старался служить и приносить пользу. Казалось, он не только не таит злобы на Аргу, но даже благодарен ему. Арга обнаружил, что мириться с его присутствием не так трудно. Порой ему нравилось смотреть на колдуна, доверчиво спящего у его ног.
Арга ушёл в спальню и переоделся в сухое, а когда вернулся, увидел, что Маррен стоит на том же месте и поглядывает с робкой надеждой. В эту минуту он снова показался Арге юным.
Арга сел в кресло и подозвал его к себе. Маррен опустился на колени рядом с ним, потом сел на полу, глядя снизу вверх. Арга дотронулся до его плеча. Маррен опустил голову, прикоснувшись виском к его колену. Аргу несколько удивляло, как он умудрялся спать в этой позе, но он спал — этого было достаточно.
— Сколько лет твоему телу? — спросил Арга, пока колдун не задремал.
— Семнадцать.
Арга хмыкнул. У колдуна даже усы не пробивались.
— Выглядишь моложе.
— Да?.. — Маррен поднял лицо, губы его тронула едва заметная улыбка. — Я всегда медленно… взрослел.
— Где ты родился? У тебя же были… родители?
— Да. В деревне. В горах. Пасли овец, пряли шерсть. Там рано начинают работать, а взрослеют поздно, потому что голодно.
— И ты ушёл оттуда к Железной Деве?
— Нет. Меня продали.
Арга уставился на него.
— Продали?..
— Большой голод, — сказал Маррен безмятежно. — Двенадцать детей. Кормят четырёх старших. Шестеро умерли. Двух купили.
— Двух?
— Сестра умерла на следующий день.
Арга молчал. Слова не шли на ум.
— А что там сейчас? — наконец спросил он.
— Пустоши. Заброшенные шахты.
Арга покусал губу. Плохие годы случались, конечно, но о подобном голоде он только читал в хрониках. Самые высокомерные Коллегии магов, не чинясь, выходили заклинать погоду, едва становилось ясно, что землепашцам грозит неурожай. Обычно даже не брали платы… Что там! Говорили, сама Железная Дева и та не брезговала этим святым делом. «Ему же больше трёх веков, — наконец вспомнил Арга. — Это было больше трёх веков назад».