Люди Волка
Шрифт:
— Что? — пронзительным голосом спросила Обрубленная Ветвь.
Видение вспыхнуло перед ним. Он стоял широко раскрыв глаза, вдыхая прохладный воздух.
— Паутина, она растет как…
— Что это значит?
— Не понимаю. Только что появилось.
— А ты хоть пытаешься разобраться, что значат твои видения?
Он почувствовал в груди какую-то зияющую пустоту. Старуха спрашивала его, в состоянии ли он вообще принять на себя какую-то ответственность за возникающие перед ним отблески, разобраться в них поглубже, найти их корни.
— Знаешь,
— Почему же?
Она задвигала челюстями и покачала головой, выпучив покрасневшие глаза:
— Голова у тебя забита всякой чушью, вот почему! Мыслишки глупые кишат — совсем как глисты в заднице у карибу.
— Как же я могу их заглушить? — возразил он, задетый ее словами. А странные образы все мелькали перед глазами — помимо его воли.
— Следи за своим язычком, юнец, — хмыкнула она. — А уж мы тебя научим.
Он обиженно опустил глаза. Краска смущения залила его лицо.
— Как ты учился охотиться? Тебе все показывал Меченый Коготь. Ты слушал истории — и видел зверей. У тебя были учителя.
— Учителя… — Он вздохнул и закрыл глаза, чувствуя, как паутина судьбы оплетает его так туго, что он еле мог дышать.
— Конечно учителя. Ведь Цапля предлагала тебе, да? Он кивнул.
— Она лучше всех. Этот дурень — Кричащий Петухом — обычный шаман, обманщик. Вся его сила в том что он умеет выдавать выдумки за настоящие Сны. Конечно, он лечит, но это не настоящее целительство. Секретов он не знает. Помнишь, у Серой Глыбы болел зуб? Любой простак догадался бы проколоть нарыв и выпустить гной!
— Но Народ все еще слушается его? Она вздохнула, раздраженно взмахнув крючковатой рукой, похожей на птичью лапу:
— Они уже забыли, что такое настоящие Сновидцы. Я говорю тебе, мальчик мой, Сновидцев у нас больше нет. Не то что прежде… Может, это мир меняется. Но Народ забывает прошлое. Даже старики помнят все меньше и меньше. Эти молокососы — вроде Вороньего Ловчего, — они же и не знают, что такое настоящий Сон, какая в нем Сила!
— Сила… Сила больше, чем была в войне Детей-Чудищ.
Она кивнула:
— Ты знаешь это, да? И при этом плетешься за Народом, идешь пресмыкаться перед этим старым дураком, хочешь отречься от всех своих видений, сделать вид, что ничего такого с тобой не было? Но ведь было же! И никуда не делось.
Он обхватил себя руками, словно страшась исчезнуть, растворившись в вырывающейся из его груди необъятной Силе.
— Я знаю. И это разрывает меня на части. Она облизала губы и поглядела на него, раскачиваясь взад-вперед:
— Ну так решайся. У тебя только два пути. Ты можешь забыть все, вернуться, найти себе хорошую жену, занять достойное положение в роду… и надеяться, что на твой век хватит и что Другие не выпустят тебе кишки своими копьями. Или идти тем путем, который указал тебе Волк, — спасти Народ.
— И потерять себя?
— Нет, молодой дурень! Найти себя! Самое время решать. Ты как лиса, что видит два кроличьих хвоста зараз и не знает, за каким погнаться.
Она опустила руки по швам, исподлобья глядя на него:
— Легче тебе не будет. Только тяжелее. Ты будешь все откладывать и откладывать, заведешь жену и четверых детей — и никогда по-настоящему не разберешься в себе, а когда захочешь, будет уже поздно.
Мысли его смешались окончательно. Старуха ждала, в глазах ее мерцал холодный огонь. На горизонте пробежала стайка волков — к югу. Он поморщился, поглядев на них, и почувствовал, как забилось его сердце. На мгновение он увидел мир их глазами. Он попытался вздохнуть, но в горле застыл сухой комок.
— Идем, Бабушка, — медленно произнес он. В это мгновение он как будто вырвал с корнем и пустил на волю Ветряной Женщины всю свою прежнюю жизнь.
Она кашлянула и, опершись на его плечо, пошла дальше по тропе — назад, в долину Цапли.
24
Ледяной Огонь поежился, чувствуя, как чьи-то руки касаются его тела, чьи-то голоса проникают в его затуманенное сознание.
— Проснись! — крикнул кто-то ему на ухо. Красный Кремень. Ни у кого больше нет такого скрипучего голоса.
Он открыл глаза и увидел шкуры, свисающие с чьих-то плеч, и ноги опустившихся на землю людей.
— Что случилось? — нетвердым голосом произнес он. Красный Кремень склонился над ним, чтобы лучше расслышать его слова.
Над ним было синее небо, кое-где прореженное белыми облачками. Солнце стоит слева, совсем низко, значит, раннее утро. Голоса детей и женщин доносятся сзади… Выходит, лагерь у него за спиной. Вокруг — каменистая пустошь, поросшая полынью. А горизонт на юге весь багровый — как… как та паутина.
Красный Кремень удивленно развел руками:
— Сам не знаю. Ты опять пошел к холмам и при этом плакал. Потом ты повернулся и стал смотреть на солнце. А после вдруг закричал что есть мочи и стал махать руками, будто тебе досаждает какая-то надоедливая муха.
— Ты как будто копья метал, — испуганно добавил Морж. — Словно боролся с кем-то…
— Да, — ответил Ледяной Огонь. Кроваво-красная паутина опять встала перед его глазами. — Теперь я вспомнил.
— Расскажи нам, — попросил его Красный Кремень. — Что ты увидел?
— Красные нити, как будто паутина, тянулись сюда с юга. Там был Вражий Сновидец, он-то и запускал их сюда — словно паук какой-то.
— Неужто они используют против нас колдовство? — спросил Бараний Хвост, задумчиво чертя по земле копьем.
— Не стоит им пускаться на такое! — гневно воскликнул Жеребец. — Мы им покажем! Мы покажем, как поступает Мамонтовый Народ с теми, кто…
— Нет, — ответил Ледяной Огонь, пытаясь сесть. Он все еще был под впечатлением Сна, но уже узнавал лица сидящих рядом с ним людей и старался взять себя в руки. — Это было не колдовство против нас. Я сам сначала испугался. Испугался этой паутины. Но потом… потом она оплела меня… и потащила, потащила на юг… к… — Он нахмурился и покачал головой.