Людоед, который объелся (сборник)
Шрифт:
Все же вежливость и долготерпение Кареллы сделали, свое дело. Лесли Катлер наконец оттаяла и даже предложила ему посмотреть рекламный буклет Тинки Сакс, который агентство рассылало фотографам, управляющим рекламными, художественными и театральными агентствами, просто богатой клиентуре. Карелла с благодарностью принял буклет и откланялся.
Сейчас, сидя за чашкой кофе и сандвичами в закусочной в двух кварталах от управления, Карелла вынул буклет из плотного конверта и, развернув его, вздрогнул при мысли о том, как выглядела Тинка
Карелла внимательно просмотрел буклет, но единственно что ему удалось узнать нового, так это то, что Тинка всегда снималась только одетая, не позировала ни в белье, ни в купальных костюмах. Это, конечно, было любопытное открытие, но само по себе оно вряд ли что-нибудь значило. Он сунул буклет обратно в конверт, допил свой кофе и отправился в управление.
Рассерженный Клинг дожидался его в комнате дежурных.
— Что это ты выдумал, Стив1? — тотчас же начал он.
— Тут у меня буклет Тинки Сакс,— невозмутимо сказал Карелла.— Мы можем приобщить его к делу.
— Меня это не интересует! Ответь на мой вопрос, пожалуйста.
— Мне не хотелось бы. Гроссман звонил?
— Да. Пока что им не удалось обнаружить в комнате никаких других отпечатков пальцев, кроме ее собственных. Правда, они еще не успели исследовать бумажник и нож. Пожалуйста, не пытайся увильнуть, Стив! Ты меня здорово разозлил...
— Берт, я не собираюсь с тобой ссориться. Давай забудем, идет?
— Нет!
— Мы будем с тобой вместе расследовать это дело. Возможно, мне потребуется немало времени. И мне не хотелось бы начинать с...
— Совершенно верно! И мне совсем не по нутру, когда меня отсылают в управление только потому, что кого-то не устраивает моя манера вести допрос!
— Никто не отправлял тебя в управление.
— Стив, ты меня отстранил и велел отправляться, я эго было именно приказание убираться! Я требую, чтобы ты мне объяснил, в чем дело!
— Ты вел себя по-хамски, понял?
— Мне так не кажется.
– - Тогда тебе стоит взглянуть на себя повнимательнее со стороны.
— Черт побери, но ведь ты сам сказал, что описание, которое нам дал старик, кажется вполне надежным! О'кей! Мы отправились в эту лавочку и столкнулись лицом к лицу с человеком, чье описание только что получили. Чего же ты ожидал от меня? Чтобы я подал ему чашку чая?
— Я ожидал, что ты предъявишь ему обвинение...
— Никто его ни в чем не обвинял!
— ...в убийстве, немедленно арестуешь его и привезешь сюда, — закончил Карелла саркастически.— Вот чего я ожидал от тебя!
— Я задавал ему правильные вопросы.
— Ты задавал ему грубые, враждебные и чисто дилетантские вопросы! Ты же с самого начала стал обращаться с ним как с преступником, хотя у тебя не было для этого никаких оснований. Ты сразу поставил его в такое положение, что он стал защищаться, вместо того, чтобы обезоружить его. Будь я на его месте, я бы стал лгать тебе просто назло! Ты сотворил врага
— Его внешность в точности соответствует описанию! Любой на моем месте спросил бы его...
— Но почему, черт возьми, ты не можешь спрашивать человеческим тоном? После проверки его друзей, на которых он сослался, ты мог бы взяться за него, если бы установил что-то важное. Чего ты добился своими методами? Ни черта!.. Ну вот, ты меня спросил, я тебе ответил. Понятно, наконец? О’кей!.. Ты проверил алиби Катлера?
— Да.
Он действительно был с этими людьми?
— Да.
— И они действительно ушли из ресторана и немного погуляли?
— Да.
— В таком случае Катлер не мог быть тем мужчиной, которого Циклоп поднял на лифте.
— Если только Циклоп не спутал время.
— Это возможно, и, думаю, надо это проверить. Но проверку нужно было провести до того, как ты стал швыряться обвинениями.
— Я никого ни в чем не обвинял!
— Ты сделал это своим поведением! Кем ты себя, черт возьми, считаешь? Гестаповцем? Ты не имеешь никакого права явиться к кому-либо в контору, не имея в голове ничего, кроме смутной идеи, и тут же начать обвинять!
— Я поступил так, как считал правильным,— сказал Клинг.— Если тебе не нравится, можешь убираться к черту.
— Мне это не нравится, но к черту идти я не собираюсь,— ответил Карелла.
— Я попрошу Пита, чтобы он снял меня с этого дела.
— Он этого не сделает.
— Почему?
— Потому что я — старший в этом деле, а я хочу, чтобы ты работал со мной.
— В таком случае не пытайся больше командовать, предупреждаю! Ты поставил меня в неловкое положение перед гражданским лицом и...
Если бы у тебя была хоть капля здравого смысла, ты бы почувствовал себя неловко задолго до того, как я попросил тебя уйти.
— Послушай, Карелла...
— Ах, теперь уже Карелла, вот оно что!
— Я не собираюсь терпеть больше твои замечания, запомни это! Мне все равно, что ты там считаешь. Но я не стану терпеть никаких замечаний, так и знай!
— Ни моих, ни чьих-либо других, как я понимаю?
— Вот именно, ты правильно понимаешь!
— Я запомню.
— Постарайся,— сказал Клинг и вышел из комнаты.
Карелла сжал кулаки, потом поднял их и трахнул ими по столу.
Детектив Мейер, застегивая брюки, вышел из туалета. Повернув голову налево, он прислушался к сердитому громыханью шагов Клинга, сбегавшего по лестнице. Когда он вошел в комнату дежурных, Карелла сидел за своим столом, опираясь на вытянутые руки. На лице его застыло мрачно-холодное выражение.
— Из-за чего такой шум? — спросил его Мейер.
— Да так, ничего.— Карелла весь кипел от злости, и голос его прозвучал резко.