Людолов. Мужи Великого князя

Мамонтов Павел Александрович

– Можно погладить?

– Не стоит, – предупредил людолов. – Чужого он может загрызть не хуже волка, аль ногами затоптать. Ужель не знаешь? Я его Бесом назвал – за масть и буйство его.

– Не боишься, Кромки значит? А боевые кони – меня всегда любили на заставе, но, если говоришь не стоит – не буду.

– Не стоит, – согласился людолов. – Богохульно, конечно, ежель по-христиански, но ведь ему – подходит… Впрочем, есть старая легенда, что лошадки его породы рождаются с малыми крылышками над лопатками. Их непременно надо подхватить, при рождении на руки, чтобы крылышки не смялись.

После их все равно не будет видно, но считается, что если сделать все правильно, то конь будет выдающимся. «Не конь, а птица» – как говорил хазарин, что к ним был приставлен.

– А твой Бес родился «правильно»? – заинтересовалась Забава, любуясь, как перекатываются мускулы под атласной кожей животного.

– Не знаю, – покачал головой Нелюдь и, словно прочитав ее мысли, вновь ухмыльнулся своей судорожной усмешкой. – Его, как и других «принимал» Акуш. Теперь уже некого спросить – умер. Но покусанного волками жеребенка я выхаживал, а потому он меня – принял и любит.

Грубая, мозолистая длань, ладонь настоящего воина, ласково потрепала коня по гриве – тот добродушно ржанул, несколько раз кивнув головой.

– Какой забавный – будто понимает все.

– А мы друг друга и понимаем, – улыбнулся людолов. – Оттого и доверие.

Заводные кони испуганно захрапели, лошадь под Васькой, заржав, затанцевала на месте, и лишь конь людолова не испугался, но злобно прижимая уши, гневно зафыркал. Большой серо-темный зверь сидел прямо на дороге, еще четверо угадывались в кустах – готовые прийти на помощь первому, в случае необходимости.

– Ой, мама… – съежилась попутчица в седле испуганной лошади.

– Ну? – спросил людолов огромного волка, как совсем недавно спрашивал ее.

Волк не ушел, оскалив вдруг блеснувшие в свете луны длинные, молочно-сабельные, острые клыки.

– И что мы будем делать, серый? – правой рукой Нелюдь огладил рукоять сабли. – Аль ослеп?

Волк не сдвинулся с места, скалясь.

– Не хочу я проливать твоей крови, серый брат. Но если не уберешься – придется, а я это – умею. Аль не чуешь?

Волк прекратил скалиться, с любопытством прислушиваясь к его голосу.

– Иди уже – весна-красна – добычи в лесу – уйма. Не из-за чего нам с тобой ссорится. Да и я – не вкусный, – сказал Нелюдь и легонько тронул коня пятками по бокам. Бес пошел вперед – ему тоже волк был безразличен: этого он успеет втоптать в пыль дороги, прежде чем подоспеют другие. А уж тех – возьмет на себя хозяин.

Волк, склонил голову набок, наблюдая за приближающимся всадником. Не двигаясь с места, все еще не признавая их силу.

– Васса, милая – следуй за мной – они не тронут, – уверенно сказал людолов, взяв под уздцы ее испуганную лошадь. Волк, вдруг окинув на прощание их холодным взглядом, прирыкнув, прыгнул в кусты и помчался в лес – следом потянулись и остальные.

– Ты их понимаешь? Что он тебе сказал?

– Что молодым девонькам – лучше не верить в сказки. То для них может быть вредно.

– Вот ты упрямый ж какой?! Ну, расскажи – интересно же? Ведь на других – кинулись бы! Сама видела! Всего-ничего, но ух и страху ж я натерпелась…

– Помолчи, тарахтелка, я думаю.

Возбуждение после

страха мигом прошло, девчонка надулась от обиды, но ему было плевать – он слушал дорогу и еще долго не проронил ни слова.

– Таверна – близко! – уверенно определил он, заставив ее вздрогнуть от своего голоса, после долгой тишины.

– А я решила, что ты надулся от гордости, и не будешь говорить вовсе, – буркнула она, глядя в сторону.

– Надулся? Я? – он вновь захохотал. – Какая ж глупость, Васька. Если ты хоть немного слышала обо мне – должна знать, что я совсем не тот, кто кичится родом.

– То, что я про тебя слышала – по большей части брехня, как оказалось, – буркнула она, подозрительно косясь на него.

– А ну-ка?

– Если верить тому, что говорят – то кровожадный Нелюдь должен был не от волков спасать, а сам вместе с ними одинокую путницу сожрать. Или снасилить. Или снасилить, а потом – сожрать.

– Вот оно что, – кивнул кудлатой тяжелой головой людолов. – Ну – еще не вечер, ведь так? Может чего, и придумаю этакого, чтоб удивить.

– Тебе совсем не было страшно там с волками? – осторожно спросила она. Женщина есть женщина – будет любопытной и в старости. Лют усмехнулся.

– Нет. Волки сытые сейчас – даже не знаю, отчего эти вышли на дорогу. Напасть? Могли бы, если б мы побежали, а так, на вооруженного – не стали бы. От меня ж разит железом и кровью на сотню саженей с подветренной стороны – любой зверь почует.

Лес нехотя отступил широкой прогалиной вокруг дороги, и стали видны огни таверны – это было большое огороженное частоколом здание с множеством пристроек и домов рядом. Здесь, на окраине порубежных земель и срединных – она была первой, и не раз, в годину лихого печенежского набега – она служила защитой набивавшимся туда местным ратаям* 5 с семьями, потому и стены имела основательные, впору малому городку. Луна подсвечивала ее гладкую, выдубленную непогодами крышу, в оконцах горел огонь – люди в таверне всегда расходились поздно на ночлег. У полуоткрытых врат дремал усатый стражник, опершись спиной на бревенчатую стену и рогатину* 6 .

5

Ратай – пахарь, крестьянин.

6

Копье на толстом древке с широким, в ладонь наконечником, часто используемое на охоте против крупного зверя.

– Хто таковские? – встрепенулся он на звук копыт. Из небольшой сторожки показались еще несколько мужиков с короткими копьями и топорами на поясах.

– Путники, – коротко бросил людолов из-под капюшона.

– И чегой надоть такому путнику? – оценив ширину плеч новоприбывшего, осведомился страж – он явно страдал от скуки.

– А чего всем людям надо? Пожрать, выпить и потрахаться! – не остался в долгу Нелюдь.

– Конь у тебя – хорош, – заключил ратник. – А вот сам ты как будто, уж прости, в гамне валялся неделю.