Людовик XV
Шрифт:
Иначе и трагично сложилась судьба Шатору. Народ обычно демонстрировал презрение к фавориткам. Отъезжавшей из Меца в Париж любовнице короля досталось сполна. Люди забрасывали карету герцогини и ее сестры камнями и гнилыми фруктами. Но возродившийся к жизни Людовик проявил любовь, преданность и характер, когда затребовал фаворитку обратно ко двору. Триумфального возвращения, однако, не получилось: молодая женщина в возрасте 27 лет умерла от воспаления легких [15] .
15
15 LEVRON J. Op. tit., p. 180-186.
Монарх сильно переживал, но вскоре у него появилась новая возлюбленная, которой удается намного превзойти прежнюю в своем влиянии на ход дел в королевстве. В отличие от нее, она происходила совсем не из дворянской среды. Но эта
Она родилась 30 декабря 1721 г. и была, фигурально выражаясь, дочерью трех отцов. Ее крестным стал Монмартель — младший из четырех братьев Пари, влиятельнейших финансистов Франции. Собственно отцом был Франсуа Пуассон, служивший у этих людей, подвергшийся уголовному преследованию из-за их операций и надолго укрывшийся за границей. Заботу о семье взял на себя любовник матери — богатый откупщик Ленор-ман де Турнем, позднее выдавший Жанну-Антуанетту за своего племянника д'Этиоля. Дедушка девочки по материнской линии также принадлежал к денежной буржуазии. Тогдашние финансисты не довольствовались вульгарным обогащением; они стремились одворяниться, стать благородными, усваивали принятый в Версале стиль поведения [16] . Будущая Помпадур получила прекрасное воспитание и блестящее образование, что впоследствии облегчило ей существование в высшем свете.
16
16 CHAUSSINAND-NOGARET G. Gens de finance au XVIII-eme siecle. P. 1972.
Еще в детстве девочке нагадали, что она станет возлюбленной короля и предсказание накрепко засело в ее голове. Земли д'Этиолей находились по соседству с королевским охотничьим замком Шуази, чем Жанна-Антуанетта пользовалась, чтобы чаще попадаться на глаза Людовику XV. Весной 1745 г. она покорила монарха своей красотой и очарованьем глаз, благодаря которым выражение лица непрестанно менялось, не нарушая, однако, гармонии его черт. Но король должен был опять отправиться в войска, на сей раз в сопровождении дофина, желая приобщить его к ратным делам. Зато за короткий период разлуки он написал своей новой подруге 80 писем. Чтобы ответить на них, последней пришлось прибегнуть к помощи "литературных негров" — аббата Верни и самого Вольтера.
Что же до военных действий, то на бельгийском направлении французским силам под командованием Морица Саксонского противостояла англоганноверская армия, ведомая сыном Георга II герцогом Камберлендом. При всей рыцарственности и галантности обеих сторон битва при Фонтенуа получилась жестокой и принесла и тем, и другим большие потери. Сначала был убийственный огонь английской пехоты и казалось, британцы одолевают. Французы победили в контратаке. Артиллерия пробила брешь в рядах вражеской инфантерии, а довершили дело лейб-гвардейцы короля, оставившие его на время без охраны [17] . Победа 11 мая 1745 г. вдохновила французов. В последующем их ждали только успехи в этом регионе. К концу 1747 г. Франции удалось захватить все Австрийские Нидерланды и большую часть Голландии.
17
17 BERENGER J. et MEYER J. Op. tit., p. 188; МИТФОРД Н. Мадам де Помпадур. Ростов-на-Дону. 1998, с. 72-75.
Однако мирным договором, заключенным в октябре 1748 г. в Ахене или, как его называли французы, в Экс-ле-Шапель эти победы были сведены на нет. Мария- Терезия должна была уступить Силезию Пруссии, некоторые итальянские земли Испании и Сардинскому королевству. Франция же вернула захваченные районы Бельгии и Голландии, не приобретя ничего. Договор ошеломил население страны. "Ты глупа как мир" (в Ахене — С. Б.) — такое выражение стало популярным у парижских торговок и не только у них.
На самом деле, загипнотизированное победами на бельгийском направлении общественное мнение не могло оценить всей сложности проблем, стоявших перед воюющей Францией и заставивших короля пойти на непопулярную мировую. Со своей стороны, французские историки, движимые национальными чувствами, превратно истолковывают Ахенский договор, приписывая Людовику XV исключительное миролюбие и великодушие, подтолкнувшие его к отказу от аннексий [18] .
18
18 BERENGER J. et MEYER J. Op. tit., p. 188. Здесь авторы ссылаются на мнение выдающегося знатока французской истории той эпохи М. Антуана.
Между тем австрийская армия не потеряла боеспособности, а в декабре 1747 г. ее части даже оказались
Важное значение приобретала позиция России. Логика международных отношений той поры должна была противопоставить ее Франции. Ведь государства "восточного барьера", построенного Францией- Польша, Швеция, Турция- часто находились в конфликте с нашим Отечеством. С Австрией же, напротив, Россию объединяла роль форпоста христианского мира в его противодействии османской экспансии. Положение попытался изменить французский посол в Санкт-Петербурге маркиз Шетарди. Активно поддержав совершенный Елизаветой 25 ноября 1741 г. переворот, он рассчитывал на превращение России в еще одно орудие французских интересов на востоке и привлечение ее в лагерь врагов Австрии. Дело австрийского посла Ботта, сочувствовавшего свергнутому малолетнему царю Ивану VI Антоновичу [19] , облегчало такой сдвиг, тем более, что Елизавета и часть ее окружения испытывали теплые чувства к Франции. Но ведавший русской внешней политикой А. П. Бестужев-Рюмин дешифровал переписку француза с его правительством и представил императрице выдержки с нелестными отзывами о ней. Результатом стало немедленное выдворение Шетарди из России и укрепление связей с Австрией и Англией. Австро-русский союзный договор 1746 г. и субсидные конвенции с Великобританией предусматривали посылку 30-тысячной русской армии в Европу. Ее появление на Рейне весной 1748 г. не на шутку напугало Людовика XV и сказалось на мирных договоренностях в Ахене [20] .
19
19 Подробнее об этом см: ВАЛИШЕВСКИЙ К. Дочь Петра Великого. Минск. 1990, с. 338-349.
20
20 АНИСИМОВ Е. В. Елизавета Петровна. М. 1999, с. 185-186.
Велика была роль еще одного фактора. Война оказалась не только долгой и изнурительной, но и крайне дорогостоящей. Государственный долг Франции, и без того большой, возрос на астрономическую сумму в 1,2 млрд ливров. Все вместе взятое и побуждало короля согласиться на такой, лишь на первый взгляд, нелогичный мир в Экс-ле-Шапель. Мирный договор был выходом из положения в 1748 г., но народ не мог простить правящим верхам, что потоки французской крови оказались пролитыми напрасно, а материальные жертвы не дали эффекта. Власть вела себя бестактно, не считаясь с угнетенным состоянием французов, с их болезненной реакцией на произошедшие события. Так, в ознаменование мира, завершившего неудачную войну, организовали празднества. Возмущению людей, прогонявших музыкантов и сжигавших декорации, не было предела. Чувство национальной гордости оказалось задетым, когда государство, обещавшее до того гостеприимство Карлу Эдуарду Стюарту в угоду правящей в Англии Ганноверской династии, арестовало его и посадило в Венсен.
Возросли и экономические тяготы населения страны. Хотя десятину времен войны заменили двадцатиной, потери от этого восполнили с лихвой. Еще в декабре 1747 г. была существенно повышена капитация: на два соля с каждого ливра. Для пополнения казны использовались также займы, королевская лотерея, другие средства [21] . Между тем ряд провинции стали жертвами недорода хлеба, и, соответственно, дороговизны продовольствия и голода. Нищие и бродяги заполонили дороги Франции, двигаясь по направлению к столице.
21
21 MARION М. Macb.auде d'Arnouville: Etudes sur I'histoire du controle general de finances de 1749 a 1754. Geneve. 1978, p. 13.
Все это неблагоприятно сказывалось на морально-психологическом климате в стране. Кредит популярности, приобретенный королем со времен "мецской истории" и битвы при Фонтенуа, оказался растранжиренным. Появились песенки и стишки, рисунки, изображавшие его в неприглядном виде. Произведенные в этой связи аресты только подлили масла в огонь.
В скором повороте общественного мнения от пылкой любви к Людовику XV до неприязни к нему отчасти "повинна" Помпадур. Народ и буржуа были скандализированы не столько связью маркизы с королем, сколько необычной даже для Версаля расточительностью, ею инициируемой. Людская молва, конечно, не была справедлива к возлюбленной монарха, как и обычно к фавориткам. Но то, что Помпадур серьезно повлияла на вкусы и интересы придворных кругов, несомненно.