Шрифт:
Старый парк
Старый парк стонал и охал, будто десятки павлинов, сложившие свои эффектные, красочно убранные хвосты, издавали резкие и отрывистые звуки, наводящие леденящий ужас. Есть поверье, что так, эти дивные птицы предвещают людям беду.
По темным аллеям, покидая свои логова, поползли омерзительные твари, полулюди, полузвери, рыча, огрызаясь и скаля пасти, настойчиво продвигались к дому.
Была глубокая ночь, все обитатели дома спали, гадкие химеры, почуяв свою безраздельную власть, заглядывали в окна, скреблись
Химера-вожак, отряхивалась уже в доме, преодолев узкую прореху в стене, обнюхивала воздух. Она замерла на мгновение, и выбрав нужное направление, двинулась вперед, заранее предвкушая вкус плоти и увлекая за собой свою гнусную, кровожадную братию. У одной из дверей, мерзость, в зверином обличии остановилась, толкнула передними лапами дверь и юркнула в комнату. Открыв широко пасть, зверина нависла над жертвой, не сдерживая гнилостное дыхание, а сзади, захлебываясь слюной от нетерпения, напирала свора безжалостных сущностей.
Девятилетний мальчик, с несуразно большой головой и чахлым, недоразвитым тельцем, лежал на кровати. Его широко раскрытые глаза, пронзительно синего цвета, были удивленно неподвижны. Перекошенный, набитый до предела хлебом рот застыл в предсмертной гримасе. Искривленные губы и глаза-озера, полные какого-то благостного изумления, входили в некий диссонанс, совершенно не соответствуя друг-другу, худые руки ребенка, лежащие поверх одеяла, сплошь усыпанного хлебными крошками, были сжаты в бледные, будто игрушечные, кулачки.
— Богдаша, — воспитательница тормошила мальчика за плечи, от чего его голова на тонкой шее, болталась из стороны в сторону, а изо рта посыпались кусочки белого хлеба.
— Анна Васильевна, — Ядвига забежала в кабинет директора школы — интерната, — У нас ребенок…,- она закрыла лицо руками, потом резко одернула ладони, — Богдан, кажется, умер!
— Что значит кажется? — директриса резко, будто сидела на пружине, поднялась со своего кресла, — Что ты вообще несешь?
Ядвига стояла посреди служебного помещения, как изваяние, не шевелясь,
— Что ты застыла? Звони медсестре! — заорала Анна Васильевна и бросилась вперед, критично наклоняя свой мощный торс и размахивая обеими длинными руками, будто, собиралась совершить многокилометровый лыжный марш-бросок.
Через несколько минут медсестра, худая женщина средних лет в максимально накрахмаленном по старинке колпаке, подтвердила наихудшие предположения.
— Вызывайте полицию, мальчик скончался, — объявила она, присев на стул рядом с кроватью ребенка, машинально собирая руками крошки на одеяле. Ядвига взглянула на Анну Васильевну, та стояла белая как стенка, — От чего он умер? — выдавила из себя директриса,
— Везде хлеб, — медичка пыталась скатать уже подсохшие крошки в единый мякиш, — Пусть выясняют следственные органы, нужно вскрытие производить, так сразу и не сказать.
Полиция
Богдана погрузили в карету подъехавшей скорой помощи, старая Газелька обыденно рыкнув, съехала с грунтовки на асфальт и помчала свой скорбный груз в городской морг.
— Мы едем в Белокаменный, собирайтесь, — Семен Наумович навис над столом стажера, изобразив на своем лице крайнюю озабоченность. Олег Четвертинский, вчерашний выпускник юрфака, а на данный момент стажер следственного отдела районного центра, в сотый раз пожалел, что попал на стажировку именно к майору юстиции, Семену Наумовичу Кац.
Семен Наумович был лучшим следователем во всем районе, а возможно и крае. Карьеру Кац не делал принципиально, скорее всего предполагая ничтожность своих шансов имея определенными анкетные данные, работоспособность, при этом, он имел бешенную, и был, как говорится, истинным следаком, вот только характер имел желчный, саркастический, чтобы как-то компенсировать свои нерастраченные амбиции, правду- матку рубил он, витиевато приправляя язвительным юмором, невзирая на должности и звания. В отделе его держали только благодаря его высокому профессионализму и умению распутывать самые сложные дела. Выглядел Кац соответственно, как еврей- ювелир, без определенного возраста, из провинциального городка где-то в Малороссии. Рыжевато- пегие волосы, густо покрывавшие его череп, активно кучерявились на лбу, не хватало только длинных пейсов и кипы на макушке.
— Я готов, — стажер вскочил на ноги, упершись руками о край стола и с готовностью вглядываясь в небольшие, слегка раскосые глазки Каца,
Семен Наумович отошел на шаг назад и оглядел атлетически сложенного, высокого парня,
— Я не понимаю, почему вы, Олег не поступили на актерский факультет, или спортом, на худой конец не занялись? — он продолжал разглядывать парня, обладающего довольно приятной наружностью. — Или в этой области у вас тоже таланты не обнаружились?
— Я и не пытался, — еле слышно ответил стажер, уже громче добавив, — Я с детства мечтал стать следователем, у меня вообще-то, если что, не одной тройки в дипломе нет,
— Да? — усомнился Семен Наумович, в это время позвонил шофер, он доложил, что машина, для поездки в Белокаменный, готова.
— Захватите эту папку, — Кац указал на десяток файлов, скрепленных скоросшивателем, — по пути введу вас в курс дела.
— Анна Васильевна, — беспардонно просунулась вперед посетителей в дверь директорского кабинета, — Из следственного комитета, — испуганно объявила она внутрь комнаты и осталась стоять в дверном проеме, закрыв собой весь проход.
Кац с Олегом, не имея возможности проникнуть в кабинет, топтались на его пороге.