Льюис Кэрролл
Шрифт:
Собственно, здесь Кэрролл снова возвращается к теме сна и бодрствования, к тому переходному состоянию, которое дарит возможность «видеть фей». Рассказ написан для детского журнала: он очень прост по сюжету и, в противоположность «Стране чудес», поучителен и сентиментален. Бруно, рассердившись на сестру, начинает рвать цветы в ее цветнике, но его взрослый друг предлагает другую «месть»: привести цветник в порядок, вырвать сорняки и украсить его разноцветными камешками. Сначала Бруно не понимает его, но в конце концов соглашается. А когда появляется Сильвия и приходит в восторг от цветника, Бруно разражается слезами:
«— Я хотел… испортить твой цветник… сначала… но я ни за что… ни за что…
И он снова зарыдал, заглушая конец фразы. Наконец он с трудом произнес:
— Мне было весело… сажать цветы… для тебя, Сильвия… Мне никогда раньше не было так весело…
И он поднял голову, так что Сильвия смогла, наконец, поцеловать его розовые щечки, мокрые от слез.
Теперь уж и Сильвия расплакалась.
— Бруно, милый! — только и говорила она. —
Да, это не тот Кэрролл, которого мы знаем по сказке о Стране чудес. Однако и в этом рассказе, как в «Алисе» и многом из того, что еще создаст Кэрролл, есть второй, а возможно, и третий план. Кэрролл пишет для детей, которые читают «Журнал тетушки Джуди», но также и «для себя»: для того «ребенка», который, по тонкому замечанию Вирджинии Вулф, спрятан в нем, и для «рассказчика», который любуется «местью Бруно». А еще — для мыслителя, занятого сложнейшими проблемами, в данном случае — проблемой творчества.
Спустя годы эта сказка войдет главой в книгу Кэрролла «Сильвия и Бруно». Он будет занят этим вопросом и многими другими: судьбами того царства, где появились Сильвия и Бруно, и другого, реального царства, в котором живет рассказчик, и еще третьего царства — но об этом позже…
Трудно представить себе, что сказочный рассказ «Месть Бруно» был написан тем же автором, который создал «Алису в Стране чудес» и в голове которого роились мысли о «Зазеркалье». Но Кэрролл был очень своеобычный человек, многообразный и противоречивый.
Вернувшись из путешествия в Россию, он возобновил встречи и переписку со своими маленькими друзьями. Вот письмо, адресованное Анни Роджерс: [109]
«Дорогая Анни!
Это поистине ужасно. Ты не имеешь ни малейшего представления о той печали, которая охватила меня, пока я пишу. Мне пришлось воспользоваться зонтиком, чтобы слезы не капали на бумагу. Ты приезжала вчера фотографироваться? И ты очень рассердилась из-за того, что меня не оказалось дома? Вот как было дело. Я отправился на прогулку с Бибкинсом, моим закадычным другом Бибкинсом. Мы отмахали много миль от Оксфорда — пятьдесят или сто, не помню. И в тот момент, когда мы пересекали поле, на котором паслось множество овец, мне внезапно пришла в голову одна мысль, и я спросил торжественно: “Добкинс, который сейчас час?” — “Три часа”, — ответил Фипкинс, несколько удивленный моим тоном. Слезы потекли у меня по щекам. “Это тот самый ЧАС, — сказал я. — А скажите, скажите мне, Хопкинс, какой сегодня день недели?” — “Разумеется, понедельник», — ответствовал Лупкинс. — “Это тот самый ДЕНЬ!” — простонал я. Я заплакал. Я зарыдал. Овцы сгрудились возле меня и стали тереться своими нежными носами о мой нос. “Мопкинс! — воскликнул я. — Вы мой самый старый друг. Не обманывайте меня, Нупкинс! Который сейчас год?” — “Думаю, что 1867-й”, — отвечал Пипкине. — “Это тот самый ГОД!” — вскричал я так громко, что Тапкинс упал в обморок. Всё было кончено: меня привезли домой на тележке в сопровождении верного Уопкинса, разобранного на несколько частей.
Когда я немного оправлюсь от потрясения и проведу несколько месяцев на морском курорте, я непременно навещу тебя и назначу другой день для фотографирования. А пока я еще слишком слаб, чтобы писать самому, и поэтому за меня пишет Зипкинс.
Твой несчастный друг
109
Здесь и далее в этой главе письма детям приводятся в переводе Ю. Данилова.
Это письмо, несомненно, принадлежит к числу маленьких шедевров эпистолярного наследия Кэрролла.
Приведем еще письмо, посланное из Крайст Чёрч 28 ноября 1867 года Агнесс Арглз, в котором Кэрролл разыгрывает одну из своих излюбленных тем:
«Дорогая мисс Долли!
Я получил важные сведения от одного моего друга — некоего мистера Льюиса Кэрролла, престранного человека и большого любителя нести всякую чепуху. Он сообщил мне, что когда-то ты попросила его написать еще одну книгу вроде той, которую ты прочитала, — забыл, как она называется, что-то о лисе.
— Передайте ей, — сказал он, — что я только что написал небольшую повесть, которая напечатана в “Журнале тетушки Джуди”, и заказал один экземпляр для нее.
— Прекрасно, — заметил я, — и это всё, что вы хотели сообщить мне?
— Передайте ей еще вот что, — сказал он, и несколько слез скатилось по его щекам. — Я очень надеюсь (так ей и передайте), что она не рассердилась на меня за все те глупости, которые я наговорил о ее имени. Вы ведь знаете, что иногда…
— Всегда, — поправил его я.
— …иногда я несу чепуху, и если она рассердилась, то надеюсь, что на этот раз простит меня!
Тут слезы хлынули на меня проливным дождем (я забыл сообщить тебе, что, разговаривая со мной, он высунулся из окна, под которым я стоял), и я промок почти насквозь.
— Немедленно прекратите, — пригрозил я, — или я ни о чем не сообщу ей!
Он втянул свою голову и закрыл окно.
Если ты вздумаешь написать ему письмо, то лучше всего пришли это письмо мне.
Преданный тебе
Посылая своим юным друзьям сказку о Бруно, Кэрролл сопровождает его письмами от лица ее героев. Таково письмо Димфне Эллис
«Уважаемая мисс Димфна!
Поскольку мистер Доджсон попросил меня написать Вам вместо него, извещаю Вас, что он послал Вам номер “Журнала тетушки Джуди”, чтобы Вы могли прочитать небольшую повесть, которую он написал о Бруно и обо мне. Дорогая мисс Димфна! Если Вам доведется побывать в нашем лесу, я буду очень рад повидать Вас и покажу Вам красивый сад, который Бруно разбил для меня.
Любящая Вас крошка
В письме, отправленном Агнесс Арглз 4 декабря 1867 года, он подробнее развивает эту тему:
«Достопочтенная леди!
Мистер Льюис Кэрролл попросил меня сегодня утром написать тебе вместо него и сообщить тебе вот о чем. Прежде всего, он очень признателен за твое чудесное письмо, посылает тебе свою фотографию, чтобы ты больше не гадала, как он выглядит, и надеется получить от тебя твоюфотографию. (Мистер Льюис Кэрролл считает, что мне не следовало делать в конце это замечание, и предпочитает закончить предыдущую фразу словами “как он выглядит”.) Затем он очень хотел бы знать, сколько тебе лет. Я сказал ему, что спрашивать леди про ее возраст невежливо, на что он заметил:
— Эта леди очень молода и не станет возражать против моего вопроса.
Бруно говорит, что ему очень хотелось бы показать тебе наш сад, который стал теперь “еще красивее”. Бруно устроил в саду небольшую бухточку — ты даже не представляешь, как красиво он всё сделал.
Бруно просит передать тебе свой привет. Мистер Льюис Кэрролл также хотел бы передать тебе привет, но я сказал ему, что этого не следует делать, так как ему было бы лучше передать тебе “наилучшие пожелания”, если уж ему так хочется, но он в ответ сказал только:
— Тогда я не передам ей ничего, — и ушел.
Не очень-то вежливо с его стороны?
Любящая тебя крошка
Эпистолярное наследие Кэрролла необыкновенно разнообразно. В корреспонденции с детьми он дает волю своему творческому воображению. В качестве примеров приведем еще два письма Маргарет Каннингем, с которой Кэрролл подружился в 1868 году. Первое письмо написано в виде счета:
«Февраль 1868 г.
Мисс М. Каннингем, долг мистеру Ч. Л. Доджсону
| – | Фунтов стерлингов | Шиллингов | Пенсов |
| За одну похищенную перчатку по цене 4 шиллинга пара | – | 2 | 0 |
| За боль от потери | – | 3 | 8 1/ 2 |
| За доставленное беспокойство | – | 4 | 4 1/ 2 |
| За причиненные неприятности | – | 14 | 7 |
| За время, потраченное на поиски вора | – | 1 | 6 |
| Итого | 1 | 6 | 2 |
Получено с благодарностью
В другом письме, посланном Маргарет Каннингем из Лондона 7 апреля 1868 года, Кэрролл писал:
«Дорогая Мэгги!
Боюсь, я очень плохой корреспондент, но надеюсь, что ты не перестанешь писать мне из-за этого. Я завел себе записную книжку и постараюсь внести в нее и самого себя, если только не забуду, когда мой день рождения, но такие вещи легко забываются.
Кто-то сказал мне (думаю, какая-то птичка), что у тебя есть более удачные фотографии, на которых изображена ты. Если это действительно так, то, надеюсь, ты позволишь купить несколько таких фотографий. Фанни заплатит тебе за них. Но как ты можешь, о Мэгги, просить у меня мою фотографию, которая была бы лучше той, которую я послал тебе! Ведь это самая лучшая фотография, которая была когда-либо сделана! Какая осанка, какое достоинство, какая благожелательность, какое… (пропуск сделан Кэрроллом — якобы он не мог найти достойное слово. — Я. Д.)По секрету скажу тебе (и прошу не говорить об этом никому!), что сама королеваприслала попросить у меня одну такую фотографию, но так как уступать в подобных случаях против моих правил, я был вынужден ответить: “Мистер Доджсон свидетельствует Ее Величеству свое почтение и с сожалением сообщает, что неукоснительно придерживается правила не дарить своих фотографий никому, кроме юныхледи”.
Мне сказали, что мой ответ вызвал неудовольствие Ее Величества, и она заметила:
— Я вовсе не так стара, как кажется.
Разумеется, не следует вызывать неудовольствие Ее Величества, но тут, как ты знаешь, я ничем не мог помочь.