Люс-а-гард
Шрифт:
Подбирая свои и чужие стрелы, пряча оружие, стрелки медленно сбредались туда, где стоял их красавец-вожак и негромко трубил в рожок. Люс и Свирель встали, отряхнулись и тоже пошли к нему, причем сердце у Люс билось, как много лет назад перед экзаменом по ненавистной химии. Никогда больше она не была в такой панике — даже на том чемпионате, где завоевала титул «А-Гард».
К ней подошел юный поэт — изрядно потрепанный в побоище, но почему-то веселый и довольный.
— Если бы братец видел, как я дрался, он перестал бы соблазнять меня тихой кельей! — гордо сказал юноша, и Люс поняла —
Подошла и Мэй — взлохмаченная, как попавшая в смерч ведьма.
— Люс, у меня есть предложение, — тихо сказала она. — Эти дикари сейчас усядутся под зеленый дуб праздновать победу, а нам троим не мешало бы умыться. Ты посмотри, на что мы похожи! К тому же — не знаю, как ты, а я вспотела.
— Думаешь, они обратят на это внимание?
— Нет, конечно, а разве тебя не волнует твое собственное самочувствие? И я в таком виде работать не могу. Это несолидно.
— И у тебя хватит мужества лезть в холодный ручей? — Люс даже содрогнулась от такой перспективы.
— Почему же в холодный ручей? — загадочно спросила Мэй.
И у Люс появился предлог отозвать Томаса-Робина, притянуть его рукой за шею, коснуться губами его уха и долго шептать о том, что женщины сейчас скроются на полчасика, и вовсе незачем искать и беспокоить их.
На берегу ручья Мэй расстегнула и сняла свой широкий пояс. Он был сделан на манер патронташа, только патроны двенадцатому веку никак не соответствовали бы — порох в Европу должен был прибыть примерно два века спустя.
Мэй достала один патрончик и вынула из него какую-то бесконечную тонкую пленку. Достала другой — это был крошечный металлический баллон, наподобие гильзы, как оказалось — со сжатым воздухом. Достала третий — он оказался футляром для странной штуковины, из которой торчала спиралька в палец длиной. И, наконец, четвертый патрон оказался складным ведром. В нем же хранились и пузырьки с жидким мылом неслыханного аромата.
Люс взвыла от зависти — такое снаряжение хронодесантницы ей и не снилось. И она как следует ругнула в душе свой век, озабоченный орбитальными станциями и не знающий о подлинных нуждах десанта.
Не успели Люс и Свирель ахнуть — перед ними была надувная ванна. Осталось только натаскать туда воды из ручья, согреть ее и развести пенный шампунь, который Мэй тоже прихватила с собой в виде крошечных, с дробинку, шариков.
Люс, оттираясь от боевой грязи, взяла всю эту роскошь на заметку, чтобы дома скопировать ее, насколько позволят технические возможности промышленности.
По очереди искупавшись, десантницы и Свирель вылили воду, выложили на солнечное место одноразовую ванну и пузырьки от мыла, чтобы они быстренько самоуничтожились, и вернулись к «зеленым плащам». Теперь они были полностью готовы к боевым действиям — даже Свирель, хотя она и поглядывала на Черного Джека с большой опаской.
Правда, удовольствие от купания Люс умудрилась себе омрачить — она глядела на плещущуюся Мэй и обоснованно беспокоилась, как бы Тома-Робин не ухватился обеими руками за эти мощные бедра, за эти круглые колени и, конечно, за грудь, которая торчала не
Свирель тоже была хороша собой — с длинными светлыми косами и в радужной пене. Впервые Люс подумала, что не такая уж она и толстая, если поместилась в ванне.
Но когда они вернулись к ватаге, то были жестоко выруганы. И поделом — бултыхаясь в ванне, они совершенно утратили чувство времени и реальности. Томас-Робин жестко сказал, что лучше им всем сейчас поскорее отсюда убраться — ведь дело сделано, Марианна свободна, и он, вожак, не видит причины дружно сидеть на холмике и ждать возвращения шерифского отряда с подкреплением. А по дороге на одну из многочисленных стоянок можно проверить силки и запастись дичью, благо ватага в спешке не позавтракала. Опять же, по дороге можно было сделать крюк и разжиться элем у родного мельника.
Спорить с Томасом-Робином десантницы не стали — во-первых, им тоже хотелось есть, а во-вторых, он был прав. И ватага, по команде сорвавшись с места, ровным бегом, не особо утомляя себя, направилась к водяной мельнице — на первом месте у молодцов всегда стоял Эль.
Тут выяснилось, что Серебряная Свирель не в состоянии после всех потрясений пробежать и полмили.
Случилось то, чего Люс опасалась. Отправив ватагу вперед, Томас-Робин и Черный Джек, а также примкнувшие к ним братец Тук и сэр Эдуард пошли шагом, приноравливаясь к крейсерской скорости Свирели. И Томас-Робин явственно поглядывал на великолепную Мэй.
Монах и юный поэт сперва трещали на латыни, как две древнеримские сороки. Причем, судя по возвышенным жестам, они били друг друга длинными цитатами. Потом оба угомонились и повели себя как полагается. Монах присоединился к Джеку, осаждавшему Свирель, а та настолько была рада снова попасть в центр мужского внимания, что распелась и пускала трель за трелью. Мэй пыталась завести с поэтом беседу о поэзии и тоже декламировала на латыни что-то красивое и непонятное, но он, к великому огорчению Люс, уворачивался от летевших в него цитат и встревал в беседу люс с Томасом-Робином. А она как раз рассказывала своему красавцу про поединок с леди Кэтрин, не забывая выставить себя в самом выгодном свете — мол, и следствие провела, и справедливость восстановила, и кровопролития избежала.
У мельницы их уже ждало целое пиршество.
Мельник, пожилой седогривый гигант, был крайне рад такому нашествию. Он подкармливал ватагу, ватага выручала его из неприятностей. По такому случаю он даже встал с постели, где несколько дней провалялся с никому не ведомой хворобой, лечась элем и терроризируя ближних.
Единственное, что мешало его искренней привязанности к стрелкам — так это присутствие на мельнице двух старших незамужних дочек. Младшие дети для молодцов интереса не представляли, а эти дочки еще и уродились в папеньку — такие же рослые, крепкие и пышноволосые. Мельник не возражал против внуков, но он хотел бы знать своего зятя в лицо и по имени.