Люсьен Левен (Красное и белое)

Стендаль Фредерик

Итак, мы исходим из того, что правительственным кандидатом является господин Жан-Пьер Блондо, владелец железоделательного завода в Шампанье, а также что нашим соперником, имеющим крупные — к сожалению, слишком крупные — шансы, является господин Мало, бывший командир батальона бывшей национальной гвардии Шампанье. Я говорю бывшей, хотя она только временно распущена и в один прекрасный день соберется вновь. Итак, милостивые государи, господин Блондо — сторонник правительства, так как он чертовски боится уменьшения пошлин на заграничное железо.

Мало — негоциант, торгующий суконными товарами, а также строительным лесом и дровами; у него немало денег вложено в нантские предприятия. За два часа до подсчета голосов, поданных за председателя, коммерческий курьер, действительно

прибывший из Нанта, привезет важное известие о том, что два нантских купца, которых я хорошо знаю и которые держат в своих руках часть его состояния, находятся накануне банкротства и уже переводят свое имущество на имя друзей по запродажным, датированным задним числом. Мой противник, потеряв голову, помчится в Нант, я в этом уверен. Он пошлет к черту все выборы на свете…

— Но как же вы сделаете, чтобы курьер, действительно приехавший из Нанта, прибыл как раз вовремя?

— Я это сделаю при помощи милейшего Шово, генерального секретаря в Нанте и моего близкого друга. Надо вам сказать, что нантская телеграфная линия проходит лишь в двух лье отсюда, и Шово, который знает, что выборы у меня начинаются двадцать третьего, ждет от меня только одного слова двадцать третьего вечером или двадцать четвертого утром. Как только господин Мало всполошится в связи с угрозой его капиталам в Нанте, я уж буду тут как тут в парадном мундире, неподалеку от зала Урсулинок, где будут происходить выборы. В отсутствие Мало я, не колеблясь, обращусь с речью к избирателям-крестьянам, и, — прибавил г-н де Рикбур, сильно понизив голос, — если председателем избирательной комиссии окажется чиновник, хотя бы и либерал, я раздам моим избирателям в гетрах бюллетени, куда впишу крупными буквами: «Жан-Пьер Блондо, владелец железоделательного завода». Этим способом я выиграю по меньшей мере десять голосов. Избиратели, зная, что господин Мало находится накануне банкротства…

— Как это накануне банкротства? — переспросил Люсьен, нахмурив брови.

— Э, господин рекетмейстер, — еще более добродушным тоном, чем обычно, ответил г-н де Рикбур, — разве я могу помешать городским болтунам, как всегда склонным к преувеличениям, усмотреть в банкротстве нантских корреспондентов Мало повод к неизбежной приостановке им своих платежей здесь, в Шампанье? Ибо чем же он может здесь удовлетворить своих кредиторов, как не деньгами, получаемыми из Нанта за проданный туда лес?

Кофф улыбался и напрягал все силы, чтобы не расхохотаться.

— А не может ли подрыв кредита господина Мало, встревожив его доверителей, повлечь за собою действительную приостановку платежей?

— Э, тем лучше, черт возьми! — воскликнул, совершенно забываясь, префект. — Мне не придется возиться с ним при перевыборах в национальную гвардию, если только они будут назначены.

Кофф был на седьмом небе.

— Такой успех, сударь, может заставить кое-кого из щепетильных людей призадуматься…

— Э, милостивый государь, республика — точно разлившаяся огненная река. Единственная плотина, способная преградить путь этому потоку, который может снести наши головы и сжечь наши жилища, — это король, милостивый государь, и только король. Надо укрепить власть и противостоять огню. Не беда, если придется сровнять с землею один дом, чтобы спасти остальные. Для меня, милостивый государь, когда речь идет об интересах короля, эти вещи не имеют ни малейшей цены.

— Браво, господин префект, тысячу раз браво! Sic itur ad astra [36] , иными словами — в государственный совет.

36

Так идут к звездам (лат.).

— Я недостаточно богат, милостивый государь. Двенадцать тысяч франков в Париже при моем многочисленном семействе были бы для меня разорением. Префектура в Бордо, милостивый государь, в Марселе или в Лионе, да еще с солидными секретными статьями расходов — дело другое. Лион,

например, был бы, на мой взгляд, великолепен. Но возвратимся к нашему вопросу, а то уже поздно. Итак, я считаю по меньшей мере десять голосов, которые завербую лично. У моего страшного епископа есть главный викарий, продувная бестия и великий любитель наличных. Если бы его сиятельство согласился выделить кое-какие средства, я бы вручил господину Крошару (так зовут главного викария) двадцать пять луидоров для раздачи бедным священникам. Вы мне возразите, милостивый государь, что давать деньги иезуитской партии — значит оказывать поддержку врагу? Над этим следует хорошенько подумать. Ведь эти двадцать пять луидоров дадут мне десяток голосов, которыми располагает господин Крошар, даже дюжину, а не десяток.

— Этот Крошар возьмет у вас деньги и посмеется над вами, — сказал Люсьен. — В решительный момент совесть помешает голосовать его избирателям.

— Как бы не так! Над префектом не посмеешься, — ядовито ухмыльнулся г-н де Рикбур, задетый фразой Люсьена. — У нас есть дело с семью подлинными письмами господина Крошара. Речь идет об одной девочке из монастыря Сен-Дени-Самбюси. Я поклялся ему, что сжег его письма, когда он оказал мне небольшую услугу в деле N., прибегнув к влиянию епископа, но господин Крошар не верит этому ни на грош.

— Значит, двенадцать голосов или, на худой конец, десять?

— Да, милостивый государь, — ответил с удивлением префект.

— Я даю вам эти двадцать пять луидоров.

Он подошел к столу и написал ассигновку на получение шестисот франков из кассы министерства.

Нижняя челюсть г-на де Рикбура медленно опустилась; его уважение к Люсьену в одну минуту удвоилось. Кофф не мог удержаться от смешка при виде того, как добрейший префект добавил:

— Честное слово, милостивый государь, это значит играть на чистые деньги. Помимо общих мер, циркуляров, агентов, посылаемых на места, словесных угроз и прочих способов воздействия, перечислением которых я не хочу утомлять вас, ибо вы не считаете меня настолько нерасторопным, чтобы предположить, что я не постарался сделать все возможное для успешного исхода выборов (все это, милостивый государь, я могу доказать перехваченными на почте письмами противника — у меня их три штуки, адресованные «National», обстоятельные, как протокол; они доставили бы удовольствие королю), помимо общих мер, говорю я, помимо исчезновения Мало в самый разгар борьбы, помимо избирателей-иезуитов господина Крошара, у меня есть еще одно средство склонить публику в пользу Блондо. Этот замечательный владелец железоделательного завода не выдумает пороха, но он умеет иногда слушаться доброго слова, идти вовремя на жертвы. В Париже у него есть племянник, адвокат и писатель, пьеса которого идет в «Амбигю». Этот племянник не дурак; он получил от дяди тысячу экю для поощрения тех, кто отстаивает существующие пошлины на привозное железо. Он поместил несколько статеек в газетах; он, кроме того, обедает в министерстве финансов. Об этом писали сюда местные уроженцы, устроившиеся в Париже. С первой же почтой после отъезда Мало я получу из Парижа письмо, извещающее меня, что господин Блондо-племянник назначен генеральным секретарем министерства финансов. Вот уже неделя, как с каждой почтой я получаю такое письмо. А семнадцать избирателей-либералов (в цифре я уверен) связаны непосредственными интересами с министерством финансов; и вот Блондо объявит им напрямик, что если они будут голосовать против него, то племянник это припомнит. Теперь, господин рекетмейстер, благоволите взглянуть на список с распределением голосов.

Всего зарегистрировано избирателей — 613

Явится на выборы самое большее — 400

Конституционалистов, в которых я уверен — 178

Голосующих за Мало, которых я лично завербую — 10

Избирателей-иезуитов, втайне руководимых господином Крошаром, — 12 человек или, на самый худой конец — 10

Итого — 198

Мне не хватает двух голосов, но назначение по министерству финансов господина Блондо-племянника, Аристида Блондо, даст мне по крайней мере — 6

Большинство — 4 голоса