Люси Салливан выходит замуж
Шрифт:
— Папа дома? — спросила я.
— Конечно, твой любимый папочка дома, — язвительно ответила она. — Где еще он может быть? На работе?
— Он может подойти к телефону?
Я знала, что, поговорив с папой, почувствую себя лучше. По крайней мере, с ним я не ощущаю себя полной неудачницей, с ним я верю, что хотя бы один из моих родителей любит меня. Папа всегда умел приободрить меня и посмеяться над мамой.
— Вряд ли, — отрезала она.
— Почему?
— Сама подумай, Люси, — проворчала мама устало. — Вчера он получил свое пособие. В каком состоянии сейчас
— A, — догадалась я. — Спит.
— Спит! Да последние двадцать четыре часа он в коме. А кухня похожа на склад бутылок!
Я ничего на это не сказала. Каждого, кто время от времени выпивал, моя мать автоматически считала алкоголиком.
— Так ты точно не выходишь замуж? — спросила она.
— Точно.
— Значит, ты устроила весь этот бедлам на пустом месте.
— Но…
— Что ж, мне пора, — сказала она прежде, чем я успела придумать какой-нибудь едкий ответ. — Я не могу болтать целыми днями. В отличие от некоторых.
Эта несправедливость возмутила меня. Это она позвонила мне, в конце концов, но не успела я сказать и слова, как мама уже продолжала:
— Я тебе говорила, что теперь работаю в химчистке? — Без предупреждения она перешла на мирный тон. — Три дня в неделю.
— Угу.
— А еще стираю в церкви по средам и воскресеньям.
— Угу.
— Это из-за того, что наш местный универсам закрыли, — пояснила она.
— Угу.
Я была слишком разгневана, чтобы утруждать себя разговором с ней.
— И поэтому я очень обрадовалась, когда сумела найти работу в химчистке, — рассказывала мама. — Пара лишних фунтов мне совсем не помешает.
— Угу.
— В общем, дел у меня по горло: еще работа на автомойке, полив цветов в церкви, и к тому же я помогаю отцу Кольму организовывать приют.
Я терпеть не могла, когда она так делала. Это было еще хуже, чем ее обвинения и язвительность. Как я могла мгновенно переключиться на вежливую беседу с ней после всего того, что она только что мне наговорила?
— А как твои дела? — спросила она неловко.
«Хорошо, пока я не вижу и не слышу тебя», — хотела я ответить, но сумела удержаться.
— Нормально.
— Мы не видели тебя уже тысячу лет, — сказала она, пытаясь придать голосу шутливые нотки.
— Да.
— Может, приедешь к нам на следующей неделе?
— Посмотрим, — пробормотала я, начиная паниковать. Для меня не существовало худшего наказания, чем провести вечер в компании моей матери.
— В четверг, — твердо сказала она. — У отца к тому времени закончатся деньги, и есть шанс, что он будет трезв.
— Может быть.
— В четверг, — подвела черту мама. — А теперь мне пора.
Я с грохотом швырнула трубку на телефон и со слезами на глазах уставилась на Меган и Мередию. На протяжении всего моего разговора с матерью они молча сидели с пристыженными лицами.
— Посмотрите только, что вы натворили, — воскликнула я, чувствуя, как горячие злые слезы текут по лицу.
— Прости, — прошептала Мередия.
— Да, Люси, мне очень жаль, — сказала Меган. — Это все Элен придумала.
— Отвали,
Я игнорировала их обеих.
Они ходили вокруг меня на цыпочках, напуганные тем, как сильно я разозлилась. Я очень редко злилась. По крайней мере, так все думали, потому что я старалась скрывать свои отрицательные эмоции, боясь, что люди перестанут любить меня. У такого поведения было две стороны: хорошая и плохая. Плохая сторона заключалась в том, что я, скорее всего, заработаю язву уже к тридцати годам. А хорошая — в том, что в тех редких случаях, когда я давала волю своим чувствам, окружающие относились к ним с уважением.
Я хотела положить голову на стол и заснуть. Но вместо этого я достала из сумочки двадцатифунтовую банкноту, положила ее в конверт и адресовала письмо своему отцу Раз мама больше не работает в универсаме, денег в доме, наверное, еще меньше, чем обычно.
Новость о том, что я не выхожу замуж, распространилась по зданию компании с той же скоростью, что и первая новость, о том, что я выхожу замуж. В наш офис постоянно приходили разные люди под самыми невероятными предлогами. Когда я шла по коридору, группы сотрудников при виде меня сначала замолкали, а потом принимались фыркать и хихикать. Отдел кадров начал собирать деньги мне на подарок в честь свадьбы, и когда добровольные взносы раздавали обратно, вспыхнул скандал: сумма, которую требовали вернуть, оказалась гораздо больше той, что собрали. И хотя моей вины в этом не было, мне все равно было неловко.
Ужасный день длился бесконечно долго, но в конце концов пришла пора идти домой.
Это была пятница, а по пятницам после работы я с коллегами обычно ходила «выпить по одной». Но не в эту пятницу. Сегодня я шла прямо домой.
Я хотела спрятать дома свое смущение и унижение, вызванные жалостью посторонних людей к моему положению незамужней женщины. Весь день я играла роль клоуна и была темой для разговора; с меня было достаточно.
К счастью, Карен и Шарлотта по пятницам также ходили «выпить по одной» с друзьями. Под этой невинной фразой скрывалось семь часов непрерывного поглощения алкогольных напитков, которое заканчивалось ранним утром в субботу в захудалом ночном клубе, расположенном в полуподвале где-то в районе Оксфорд-серкус. Таким образом, существовала высокая вероятность того, что квартира окажется в моем полном распоряжении.
И меня весьма привлекала эта перспектива.
Каждый раз, когда у меня с жизнью происходило столкновение, в котором я проигрывала — а обычно я проигрывала, — я впадала в спячку. Я пряталась от всех и вся. Я не хотела говорить ни с кем. Я пыталась ограничить свои контакты с людьми заказом пиццы по телефону.
Через некоторое время я выходила из этой спячки. Через два-три дня я накапливала достаточно энергии, чтобы вернуться в мир, я восстанавливала свой защитный панцирь и снова могла смеяться над собственными неудачами и активно призывать окружающих делать то же самое — просто чтобы показать, какая я молодец.