Люси. Истоки рода человеческого
Шрифт:
Еще одна моя работа 1976 года, опубликованная под давлением обстоятельств, была посвящена оценке сделанных находок. Мир антропологов был уже наслышан о коленном суставе, о челюстях и о Люси. Можно ли как-то свести эти материалы воедино? Читатели хотели узнать обо всем подробнее.
Беда в том, что они хотели узнать об этом прежде, чем я готов был им рассказать. За короткий период я нашел так много окаменелостей и был настолько занят их описанием и классификацией, что даже не имел времени подумать об их месте в общей схеме эволюции. Кроме того, мне надо было показать находки другим ученым. Я не собирался прятать их — напротив, считал своей обязанностью предоставить
В то время как первая, не совсем верная с точки зрения геологии работа была вскоре исправлена и не доставила особых хлопот, статья в Nature принесла немало осложнений. Чтобы внести в нее коррективы, мне предстояло пересмотреть свои собственные представления, а затем перейти к фундаментальным выводам относительно эволюции гоминид. Если эти выводы будут приняты, они должны будут повлиять на взгляды всех палеоантропологов о происхождении человека.
Когда я подписывал статью и отправлял ее в печать, я еще не осознавал всех этих далеко идущих последствий.
В 1976 году я снова встретил Тимоти Уайта, в этот раз на конференции в Ницце. У него были с собой муляжи костей, найденных Мэри Лики в Летоли, над которыми он тогда работал. Мы начали сравнивать их с находками из Хадара. Тим уже как-то высказывал в Найроби мысль, что обе серии находок представляют гоминид одного и того же типа. Когда он вновь повторил ее, я тотчас переспросил: «Гоминиды? Одного типа?».
— Да, одного типа.
— Но в Хадаре найдены два типа. Маленькая Люси и большие гоминиды.
— Быть может, это вовсе не так. Мы еще посмотрим.
После этого интригующего замечания мы расстались. Тим поехал в Мичиган, чтобы заканчивать свою диссертацию, а я вернулся к накопившимся текущим делам, прежде всего к описанию находок с участка 333 и изготовлению их муляжей. Я решил, что не смогу поехать этой осенью в Хадар — слишком много дел оставалось дома. Руководителем американской группы я назначил Тома Грея, затем вызвал к себе в кабинет аспиранта Билла Кимбела и сказал: «Вы хорошо поработали, успешно справились со всеми обязанностями. Хотели бы вы поехать в Хадар в качестве помощника Тома Грея?».
От неожиданности Кимбел потерял дар речи. К тому времени Хадар стал самым притягательным местом для специалистов по плио-плейстоцену. Я думаю, в стране не было ни одного аспиранта-антрополога, который в тот момент не позавидовал бы Кимбелу.
Я уведомил Тайеба о перестановках в нашей группе и с огорчением узнал из ответного письма, что политическая ситуация в Эфиопии изменилась. Тайеб уговаривал меня, несмотря на всю мою занятость, бросить все дела и помочь ему организовать новый полевой сезон-иначе экспедиция вовсе не состоится.
— Вполне
Мы встретились в Аддис-Абебе в сентябре 1976 года. Я очень скоро понял, что Тайеб был прав. Мы посетили французское и американское посольства, и в обоих нам настоятельно советовали воздержаться от любых экспедиций. По мнению сотрудников американского посольства, «важные события» ожидались со дня на день. Правда, я не нашел никого, кто толком объяснил бы мне, что это значит, но мне говорили: «Если вас где-нибудь задержат, вы окажетесь в затруднительном положении».
— Вы что, вправе запретить нам экспедицию? — спросил я.
— Нет. Но мы хотим, чтобы вы ясно поняли, что нам не нравится ваша затея. Вы будете для нас еще одной обузой, нам придется заботиться о вас, следить за вами и в конце концов спасать.
Даже Уилдинг, этот невозмутимый британец, советовал отменить экспедицию — ведь племена афаров, которые были нашей защитой, сейчас находятся в состоянии брожения и могут оказаться ненадежными.
Тайеб и я решили все проверить сами. Штаб-квартира вождя афаров располагалась на хлопковой плантации в 50 милях к северу от Хадара. Мы договорились о встрече с ним и вылетели туда на маленьком самолете, взятом напрокат. На посадочной площадке нас встретили вооруженные люди и привезли в дом, у входа в который стояла стража. Все это напоминало военный лагерь. Внутри дома за столом сидел маленький человек с лицом, как будто высеченным из гранита, по имени Хабиб; за его спиной стояли еще несколько охранников. Хабиб был сыном прежнего правителя этой местности, который несколько лет назад был изгнан другим султаном, али-Мира.
Али-Мира властвовал на территории афаров в течение всех предыдущих наших полевых сезонов. Он собирал свои собственные налоги, правил свой собственный суд и не имел никаких контактов с центральным правительством, полагаясь на негласную договоренность, разрешавшую ему делать все, что он захочет, в стране афаров, но нигде больше. Политические перемены, происходившие в столице, достигли и этих отдаленных мест. Али-Мира был изгнан своими врагами, сторонниками прежнего султана.
Теперь у власти находился Хабиб. Это был бесстрастный маленький человек, тихо сидевший за пыльным столом. Но у него был суровый, исполненный решимости взгляд ястреба. Он спросил, что нам нужно.
Мы ответили, что нуждаемся в поддержке для обеспечения безопасности экспедиции. Мы опасались, что в случае каких-либо столкновений можем оказаться между сражающимися сторонами.
Нам сказали, чтобы мы не тревожились. Да, несколько банд сторонников али-Мира все еще действуют, но они скоро будут разбиты. В общем-то район уже безопасен. Мы можем рассчитывать на гостеприимство, так как в прошлом поддерживали хорошие отношения с племенами и не вмешивались в политику.
Новый правитель приказал своему помощнику помогать нам.
— Его зовут Мухаммед Гоффра. Он будет жить с вами, а его люди — охранять вас. Я убежден в его верности мне, а это значит, что вы будете в безопасности.
Слушая его речь, я снова почувствовал, что нахожусь в военном-лагере. Но, как ни странно, это придавало уверенность. В грубой силе была своя положительная сторона, она вполне соответствовала суровому образу жизни пограничных поселений и вызывала доверие. Все это не имело ничего общего со сложными, напоминающими паутину интригами столицы. Уже сидя в самолете, я сказал Тайебу, что чувствую себя гораздо увереннее.