Люси
Шрифт:
Сейчас же перед ней открывался вход в настоящую пещеру, и Люси вошла в неё: спокойно, уверенно и совсем не хромая. В эту секунду в ней что-то неуловимо переменилось. Несмотря на кромешную темноту, она видела с удивительной ясностью, словно внутри её глаз появились другие, пронзающие тьму, и полной грудью вдыхала солёный воздух.
Люси окинула взглядом стены пещеры: плавные контуры, розовый с чёрными вкраплениями гранит. Увидела линию, которой достигает вода во время приливов. И тут обнаружила то, от чего перехватило дыхание. Три деревянных вешалки, точнее три ветки, воткнутые в трещины на стене. На двух из них висели какие-то девичьи вещички. В пещере явно был кто-то ещё. Люси внимательно осмотрелась. Когда она сделала первый шаг в пещеру, темнота казалась такой дружелюбной,
Она поближе подошла к ветке, на которой висел жакет. Он был очень похож на тот, что был на ней, только совсем изношенный. Рядом висела юбка в таком же плачевном состоянии и бархатная лента, полинялая и жёсткая от соли, к одному из концов которой была привязана необыкновенно красивая ракушка – ничего подобного Люси раньше не видела. Она немного напоминала раковину гребешка, но была совершенно плоской, а бороздки – очень глубокими. У Люси возникло непреодолимое желание прикоснуться к ракушке. Она посмотрела через плечо – убедиться, что по-прежнему одна. Девушка медленно протянула руку, с удивлением отметив, что у неё дрожат пальцы, и сняла ленту с ветки, чтобы как следует рассмотреть. У неё перехватило дыхание, когда она увидела прядь рыжих волос, запутавшихся между бороздками ракушки. Кто-то использовал её как гребень для волос! Люси не смогла удержаться и распустила волосы, по обыкновению собранные в пучок на ночь. Несколько мгновений она нерешительно крутила гребёнку в руках, а потом провела ею по волосам и закрыла глаза. Каким-то шестым чувством она поняла, что ракушка была поднята с такой глубины, на которую не способен опуститься ни один человек. Кем бы ни был тот, кто достал эту чудесную раковину, он наверняка разительно отличается от всех модных особ, задиравших перед ней свои аристократические носы. Девушка закрепила гребень так, чтобы волосы падали на плечи несимметрично, и пожалела, что под рукой нет зеркала. К подобным причёскам мать относилась неодобрительно, считая их слишком изощрёнными или, как она любила выражаться, «порочными».
И вдруг Люси догадалась: у неё есть прекрасное зеркало – жидкое. Она вышла из пещеры, под лунный свет, заливавший всё вокруг. Начался прилив, и вода у входа заметно поднялась. Девушка присела на корточки и всмотрелась в водную гладь. Её отражение пошло мелкой рябью, вокруг лица мерцали звёзды. Она совсем не выглядела изощрённойили порочной. Только луна придавала её волосам волшебное серебристое свечение. В водном зеркале всё казалось таким хрупким, как будто было сном, а не явью. Происходило ли это на самом деле? Она потянулась к ракушке и надавила на неё – зубцы ощутимо царапнули кожу, придав ощущение реальности. Люси понимала, что должна вернуть раковину на место, и как можно быстрее, потому что прилив с каждой минутой набирал силу. Девушка обвела берег взглядом. Если она не поторопится, обратно ей придётся добираться вплавь. Но я же не умею плавать.Она рассмеялась подобным мыслям. Конечно же, она умела плавать. Просто никак не могла осмелиться попробовать. «Скоро я попробую, – пообещала Люси. – Совсем скоро».
Девушка вернулась в пещеру и аккуратно повесила ленту на палку. В этот момент она увидела над вешалками ещё одну щель. В глубине её что-то было. Через мгновение она держала в руках плотно скрученный кусочек
Х., она приехала! Но не проявилась, ещё нет. М.
7. Дыхание на коже
Солнечный лучик пролёг через узкую кровать, и когда Люси перевернулась на другой бок, упал девушке на лицо. Веки её вздрогнули, она откатилась назад. Но лучик, казалось, следовал за ней.
– Люси! Люси! – На лестнице раздавались мамины шаги. – Сокровище моё, какая же ты соня. Знаешь, который час?
Люси приоткрыла один глаз:
– Даже не представляю, – и она с неохотой открыла второй.
Ей не хотелось, чтобы начинался новый день. Ночные события, бывшие то ли сном, то ли явью, всё ещё будоражили её воображение. И она хотела продлить это ощущение. Но тут в комнату вошла мать, очень весёлая по сравнению со вчерашним вечером.
– Дорогая, уже почти десять. – Она осторожно села на кровать, чтобы не задеть ногу дочери, как обычно неестественно вывернутую. Значит, всё это было лишь фантазией? – Мы получили потрясающее приглашение!
– А? – пробормотала Люси и зевнула.
– Ради всего святого, не говори «а». Это так вульгарно. В следующий раз говори «да», как все цивилизованные люди, «а» говорят только местные.
– А-гм? – Люси рассмеялась.
– Именно так. – Брови Марджори Сноу взметнулись вверх, как две маленькие рыбки. – Не важно. Мы привезли тебя сюда не для того, чтобы ты перенимала здешний говор. Разве ты не хочешь спросить о приглашении?
Люси приподнялась на локтях.
– Конечно, хочу. – Она попыталась изобразить энтузиазм.
– Нас пригласили на яхту.
Люси выпрямилась:
– Мы будем плавать? В океане?
– Уж не знаю, дорогая, где ещё здесь можно поплавать на яхте. Но это не главное. Нас пригласил не кто иной, как Огастес Беллэми.
– Беллэми? А кто это?
– Беллэми с Верхней Пятой авеню. Очень достойные люди. В этом году у них новая яхта. Самая большая, которая когда-либо была здесь, как говорит Эльва Перри. Она принесла сегодня дюжину яиц и эту новость. Она довольно милая, эта миссис Перри. Как бы там ни было, Беллэми устраивают так называемую вечеринку под парусами.
– И они хотят, чтобы мы присоединились?
– Да, дорогая, и особенно ты: я думаю, на борту будет их сын. – Марджори буквально светилась.
Люси отшатнулась от матери. Одна только мысль о том, что ей придётся вести беседу с ещё одним юным аристократом, ввергала её в уныние. Светская беседа была для неё сродни минному полю. Ей чрезвычайно удачно удавались глупости. А если при этом будет присутствовать Марджори… Меньше всего Люси хотелось обмануть ожидания матери или поставить её в неловкое положение.
– О, дорогая моя, я и не думала, что всё начнётся так скоро. Уже послезавтра! А я-то считала, что мы приехали слишком рано. Какое везение, что из-за новой лодки – прошу прощения, яхты, – Беллэми приехали раньше обычного. Говорят, она стоила почти сто тысяч долларов. Представляешь, какая роскошь?
У Люси же перед глазами стояли не зелёные банкноты, а море – огромное, сверкающее в лучах солнца море.
Из-за плохой погоды прогулку под парусом пришлось отложить на два дня. Но в субботу утром было ясно и солнечно, и семейство Сноу взошло на борт «Отважного жаворонка».
– Ах, а вот и вы, – сердечно поприветствовал их Огастес Беллэми на причале. – Миссис Сноу! И юная мисс Сноу. Люси, не так ли? Моя жена уже на борту с сестрой и моим шурином. А вон идёт мой как всегда непунктуальный сын Гас.
Все были представлены друг другу. Гас Беллэми протянул руку, чтобы обменяться рукопожатием с миссис Сноу, чей голос дрожал от восторга, когда она отвечала на приветствие.
– Вообще-то Гаса не будет с нами на борту: он поплывёт на паровом катере вместе с юным Финеасом Хинсслером, чтобы сделать снимки «Жаворонка» своей фотографической камерой. – И Огастес Беллэми подмигнул.