Люся, которая всех бесила
Шрифт:
— Кем? — переспросила Люся резко.
— Что? — Вешников нахмурился. — Эта история не для печати, я ведь выключил диктофон!
— Ну разумеется, нет, — тут она так разозлилась, как не должна была злиться.
Нет, Вешников не был героическим парнем, но ведь он имел на это право. Не каждый рожден для подвигов. Просто… просто он выбрал самый легкий путь, как и поступают нормальные люди.
Они не вмешиваются в чужие дела.
Они ждут, пока их попросят о помощи, и не навязывают
Ведь это правильно и экологично, и этому учат на различных курсах по развитию личности.
А верить в какие-то идеалы в твоем возрасте — это так наивно, Люся.
Ты каждый день видишь, как несовершенно человечество.
Давно перестала очаровываться и разочаровываться.
— Значит, Дмитрий Юрьевич Лихов, — проговорила она как можно спокойнее. — Простите мою бурную реакцию, просто мы долго работали вместе. У него в кабинете росло дерево. Дерево!
Кажется, Вешников испугался ее.
— Боже, я не подумал, что отношения с одержимым своей работой журналистом могут быть чреваты, — пробормотал он, — не надо было так откровенничать. Вы выглядите очень опасной сейчас.
Люся постаралась расслабиться.
— Просто тяжелый день, — объяснила она, — нервы сдают. Давайте допишем уже это интервью, — и она потянулась к диктофону, желая собрать материал сегодня и не возвращаться к Вешникову снова.
Часы тихо пробили десять.
На улицу Люся вышла уже за полночь.
Глаза слипались, и она без колебаний прошла к машине охраны, забралась на заднее сиденье.
— Не могу за руль, — объяснила она, — вот хоть режьте.
И она сунула вперед ключи от своей машины.
— Я вам не водитель, — тут же завелся давешний кимор.
Зато второй охранник молча забрал ключи и пошел к Люсиному автомобилю.
— Заехали на час, — заводя мотор, проворчал кимор, — а проторчали все пять! Вот бабы!
— А я вашего мнения не спрашивала, — огрызнулась Люся. — Так что везите меня молча.
— А я вас возить не нанимался, — вспылил кимор, — охранять я вас и здесь могу!
— Это как угодно, — согласилась Люся, устроилась поудобнее и, прежде чем заснуть, услышала возмущенное: «Не, ну хорош дрыхнуть, мы же ругаемся!»
Люсе снилось море — оно билось о гранитные скалы и вздыхало совсем по-человечески, и кряхтел старый замок на утесе, где жили запутавшиеся друг в друге люди.
— Не, начальник, ну вот ты скажи мне — я бодигард или таксист? — киморский сварливый голос был совершенно неуместен на скалистом берегу.
— Это как Людмила Николаевна решит.
А вот ветровский голос казался вполне себе к месту. Он был как свежий соленый
— Пашка, — не открывая глаз, обрадовалась Люся, — ура, я наконец дома!
— Ты мне не пашкай, — сухо сказал он, — на часы давно последний раз смотрела?
— Какая разница, я свободная и независимая женщина, — Люся неохотно разлепила ресницы. Дверь с ее стороны была открыта, Ветров нависал сверху, хмурый, отстраненный. Он уже переоделся в домашнее: видимо, спустился вниз специально, чтобы забрать Люсю. Она что, посылка или беспомощный младенец?
Люся подобрала с пола автомобиля упавшую трость, накинула на плечо сумку и царственно протянула руку. Рот у Ветрова дернулся, но он молча помог ей выбраться.
Второй охранник отдал ей ключи от ее машины, которая стояла на своем обычном парковочном месте.
— Спасибо, что довезли, — язвительно сказала Люся недовольному кимору за рулем.
Он в ответ отвернулся.
В лифте она вспомнила, как они в последний раз поднимались вместе, и, умиротворенно вздохнув, привалилась к Ветрову.
— От работы дохнут кони, только я бессмертный пони! Дед-Дуб довел свою дочь до нави, и сегодня я опять немножко ненавижу людей, и Крылов — не наш маньяк.
Ветров не обнял ее в ответ, но и не отстранился.
— Почему — не маньяк? — спросил он.
— Потому что он главный герой, а убийца — второстепенный. Уотсон, не Холмс! Человек-невидимка.
— Крылова у меня забрал Китаев, — недовольно сообщил Ветров. — ФСБ будет на коне и с шашкой, а мы что, всего лишь видовики. Дед-Дуб — это Лихов? Что с ним не так?
— Завтра расскажу, — Люся вошла вслед за ним в квартиру и без сил плюхнулась на ящик для обуви. — Знаешь, этот порнобоян тоже не главный герой. Он созерцатель, а не участник событий. Слова-слова-слова и никакого действия. А какой была твоя первая любовь?
Тут Ветров так удивился, что корка льда, сковавшая его, будто бы пошла трещинами:
— Ты все-таки пишешь мою биографию?
Люся засмеялась, стягивая с себя куртку, потом наклонилась, чтобы расстегнуть сапоги.
— Когда у тебя был первый секс?
— В шестнадцать, — неохотно ответил Ветров. — И это было огнище, если хочешь знать. Ба-бах! Фейерверки и салюты. Ничего общего с онанизмом.
— Ты пылал одержимостью и страстью?
— Странный вопрос. Я был по-своему влюблен в каждую женщину, с которой спал.
Подняв голову, Люся посмотрела на него и все-таки удержалась от вопроса «даже в меня?». Она не была готова к подобным разговорам.
— А у меня в девятнадцать, — зачем-то сказала вместо этого. — С однокурсником. Вышло скучно.