Лютица

Васильев Виктор Дмитриевич

Толпа одобрительно заорала, кивая головами.

— первым будет иуда. Прибейте его до креста уважаемые палачи, а я сделаю последний удар.

Толстый священник брыкался, как мог, чтобы вырваться, но стражники перебили ему молотками колени и его потуги резко прекратились. Мычание и агония были крайне громки даже для немого, страшно было представить, уровень громкости, если бы ему не отрезали язык. Через пару минут руки и ноги толстого попа были прибиты до креста. Калоян взял огромный гвоздь и произвёл последний удар молотком по левой руке епископа, который уже не реагировал на пятнадцатый гвоздь, забитый в его

конечности. Скорее всего, он просто потерял сознания и безжизненно лежал на кресте. Этот огромный крест соорудили так, чтобы он мог стоять на огромном засове внизу. Его вчетвером подняли стражники и забили упоры внизу, чтобы он не рухнул назад. Толстяк повис и кровоточил как распятый Иисус, а толпа радостно начала забрасывать его камнями и гнилыми овощами. Всем нравилось представление. Все были довольно правосудием, и Калоян это видел.

— теперь второй. — громко скомандовал Калоян, и худого министра повели к острому колу диаметром десять сантиметров. — Здесь процедура будет более мерзкая, поэтому попрошу поломать ему локти и колени, чтобы он не мог дёргаться.

Как министр не дёргался, это продолжалось не долго, несколько ударов молотками по суставам и он тоже потерял сознание, получив переломы всех конечностей. Его раздели догола и подвесили за руки высоко над землёй. Потом установили и закрепили кол прямо между ног, которые были тоже привязаны веревками; при этом веревки тянули руки вверх, а ноги вниз. Это было обоюдно натянутая конструкция. Она растягивала конечности в четыре диагонали и при нажатии рычага, резко опускала натянутое тело вниз.

— всё готово господа. — сказал Калоян, грозно смотря на людей. Многие от ужаса закрыли глаза. Те, кто до этого жаждал увидеть смерть, уже не могли на неё смотреть. Некоторые люди разворачивались и пытались уйти, чтобы не видеть того, что будет дальше. Хотя было вдосталь тех, кто просто стоял и ухмылялся со словами, так ему и надо!

— вот что бывает с теми, кто грешит мужеложеством в нашем государстве, и покушается на беззащитных детей!

Калоян дёрнул верёвку и тело министра рухнуло на кол со стальным наконечником, который продырявил его внутренности и вылез через ключицу. Кровь фонтаном пошла через дыру возле плеча, и начала стекать между ног. Многих людей от этой сцены резко вырвало, некоторые с восторгом смотрели и закричали браво! Другие просто хлопали в ладоши, радуясь очередному насилию, но большая часть просто смотрела, открыв рты без эмоций. Сам король просто покинул помост в сопровождении стражи, чтобы напиться и забыть то, что только что лицезрел и сделал.

Глава 18

Глава 18

О зыбкой осени и холодной зиме

Мы сидели с учебником латыни под деревом апельсина и пытались говорить новые слова. У Радки лучше получалось, у неё было хорошее произношение латыни, а вот у меня дела шли хуже. Я хоть и запоминал слова, но произношение было не очень хорошим.

— Dionisius senex stultus — проговорил я дирижируя рукой, как Платон.

— и что это значит? Я знаю, что это что-то про нашего друга Дионисия. — предположила Радка.

— это значит Дионисий старый дурак! — засмеялся я.

— господи Любомир! Вы только не говорите так

при нём, он же обидится! — махнув рукой, поругала меня девушка.

— да не буду я его обзывать, я просто практикую новые ругательства, чтобы всяким козлам, что не понимают болгарский, выдать всё, что я думаю в два счёта!

— вы бы лучше учили что-то красивое и полезное! — возразила девушка.

— а это и так полезное! Знаете, как полезно иногда оскорбить негодяя, предупреждая его о том, что он может получить по морде? Очень часто помогает! — объяснил я.

— вот, unum sumus in aeternum! — прочитала своё заклинание Радка.

— ого! И что это колдовство значит?

— это значит, мы с вами будем вместе навсегда! — светя улыбкой и голубыми глазами, ответила девушка.

Я поцеловал её в ответ и сказал:

— вы молодец! Но, это вряд ли полезная фраза в жизни, разве что вы хотите с кем-нибудь остаться навсегда кроме меня!

— тьфу на вас, я же для вас её специально выучила!

— хорошо, что там ещё?

— te amo Lubomirius!

— ну, вот опять! Это я и сам знаю, я тоже вас люблю моё солнце! Но, нам нужно учить практичные слова, чтобы например, на рынке иметь возможность говорить с торгашами.

— ладно, хорошо! porcus comederit canem!

— святые угодники Радка, что это значит?

— это значит: свинья ест собаку! — засмеялась девушка.

— а зачем нам такое выражение? — удивился я.

— не знаю Любомир, у выносках о торговле есть такое выражение, нужно у Дионисия спросить, что оно значит!

— ладно, я потом спрошу его! Это ж надо! Свинья ест собаку, чёрт ногу сломит об этот язык! — засмеялся я в ответ.

— а вот, что я выучил: vita est Speciosa! — снова продекламировал я три слова, как будто читал заклятье.

— тут не поспоришь с вами, жизнь прекрасна!

— ах! Вы уже знаете это выражение?

— угу, я быстро запоминаю новые слова! — похвасталась девушка.

— ну что же! Я вас догоню, не сомневайтесь! А такое вы знаете? pulchra es sicut flos!

— нет, такого я ещё не выучила, а что это значит?

— это значит, что вы прекрасна, как цветок!

— ой как мило! Спасибо любимый!

Радка притянула меня, одарив очередным поцелуем.

— вот только то, что мне не нравится в латыни, у них все слова, соединяясь вместе, звучат как какая-то грубая белиберда!

— целиком согласен, этот язык крайне груб. Не удивительно, что это язык римской империи, которая кроме войны больше ничем и не занималась!

— слушайте давайте сделаем перерыв, завтра продолжим обучение этого дурацкого языка. — предложила девушка.

— я не против!

Мы покинули сад, и пошли на кухню, где уже орудовала моя мать. Она как раз выпекла новый хлеб и вытащила его из печи.

— ну как там языковедение? — спросил мама

— ну как сказать, медленно, но продвигается! За год может и выучим, что-то толковое. — объяснил я подходя к горячему хлебу.

— так! Хлеб не трожьте! Оставьте его в покое, пусть остынет, лучше сходите в подвал и достань чего-то выпить. — скомандовала мама.

— ладно, ладно… — нагнув голову, я пошел в подвал, оставив их наедине.

— ну что там, вы уже готовитесь?

— к чему? — непонимающе спросила Радка.

— как к чему? Сегодня вечером же будет праздник осени на центральной площади!