Льются слова, утекая в песок...
Шрифт:
– А можно… Сними, пожалуйста, плащ, - словно специально обращаясь на ты, промолвила Гроттер, всматриваясь в невидимое для неё лицо незнакомца – она отчаянно хотела убедиться в собственных подозрениях.
Он замер. Замер как-то слишком надолго, пытаясь осознать до конца просьбу, а после потянулся к капюшону и наконец-то снял его. Таня бросила взгляд на смятую бумажку, которая лежала в мусорном ведре и как-то криво, испуганно улыбнулась, глядя на него.
– Я всё ещё надеялась, что просто друг, - опустила голову она.
– Убийцы ходят по улицам, - расхохотался он.
Гроттер помнила имя – сюжет о Глебе Бейбарсове крутили на многих
– Боишься? – уточнил Бейбарсов с некоторой долей самодовольства, а после, покачав головой, присел на корточки напротив Тани, сжимая с некоторой нежностью её ладони. Гроттер смотрела на него молча, не кивая, но и не отрицая того, что он сказал. Она действительно испугалась, но не спешила демонстрировать это, вероятно, решив, что так и в самом деле будет намного лучше.
– Не боюсь, - наконец-то выдавила Гроттер.
– Врёшь, - возразил Глеб, вдруг прижимая к губам её руку и улыбаясь как-то предельно странно. – Нет, правда, страшно, милая? – он провёл кончиками пальцев по её щеке и резко поднялся, увлекая девушку за собой. – У меня есть нечего, так что иди спать и лучше не попадайся мне часто на глаза, поняла?
Таня кивнула, но, очевидно, его не устроил этот ответ.
Когда Бейбарсов оглянулся, Таня содрогнулась, всматриваясь в его слишком тёмные глаза. У Гроттер не поворачивался язык назвать их карими – нет, наверное, всё-таки чёрные какие-то, ничего не отражающие. Он вообще слишком сильно походил на того, кем был – чёрные волосы, хищный немного взгляд и странная полуулыбка, которая обозначала то ли некоторую симпатию, то ли вообще ненависть и что-то очень плохое. Тане не хотелось даже думать о том, что происходит здесь, не хотелось слышать больше ни единого слова, но после она вдруг отвела глаза, посмотрела в сторону и увидела портрет, явно нарисованный, висевший на стене.
Рыжеволосая девушка, правда, тоже темноглазая, была очень похожа на Таню – впрочем, черты Бейбарсова тоже чувствовались. Её можно было вполне назвать его сестрой – Гроттер вновь посмотрела на парня и как-то робко промолвила:
– Это сестра, да?
– Сестра, - кивнул спустя несколько мгновений Бейбарсов. – Умерла. Давно, - он немного помолчал. – Два года уже прошло… Нет, два с половиной, - он усмехнулся и вдруг привлёк Таню к себе. – Ты живи, - он вновь усмехнулся. – Живи здесь, я тебя не трону. Комната в твоём распоряжении, - он кивнул на шкаф, - там вещи есть, пользуйся. У вас вроде бы один размер.
– Спасибо, - выдавила Гроттер.
А зачем он убивал?
Всегда есть собственная причина. Таня в это верила, Таня об этом прекрасно знала. Она была уверена в том, что никто не убивает просто так. Рыжеволосая считала, что любой человек должен иметь причины для того, чтобы проявлять собственную неугасимую жестокость, чтобы вообще ненавидеть человечество или кого-то отдельного. Гроттер косилась то и дело на портрет, который показался ей слишком неуместным в таком бедном помещении, но не решилась спросить, отчего умерла незнакомая ей девушка, в которой были некоторые схожие на неё черты и такие же рыжие, слишком яркие волосы.
Бейбарсов вновь остановился, а после махнул рукой и отправился на кухню. Таня, прикрыв за собой дверь маленькой комнатушки
Судя по тому количеству жидкости, которая была разлита, Глеб выпил совсем немного, и у Тани даже мелькнула какая-то нотка жалости, но рыжеволосая не решилась даже подойти к нему чуть поближе, лишь содрогалась немного, переступая через лужу – ей почему-то казалось, что здесь, в этом жутком помещении с таким жутким хозяином не место ей, но не могла заставить себя при этом даже попытаться уйти хотя бы куда-то, будто бы она банально прикипела душой и телом к нему. Казалось бы, Таня знала Бейбарсова всего лишь несколько часов, но в том мгновенном порыве нежности, когда он прижимал её руку к своим губам, таилось одно сплошное “не уходи”.
Может, она напоминает ему сестру?
***
Грязное, замаранное людскими страстями и ужасами солнце поднималось медленно, заглядывая в окно комнаты с самого утра. Гроттер открыла глаза нехотя – она уже практически привыкла к тому, что просыпаться здесь было противно. Вечер нравился девушке куда больше – она дремала спокойно, но утром не могла даже и ходить спокойно. Тане сначала было страшно. Бейбарсов смотрел на неё так, словно девушка была его давней знакомой, которая причинила ему слишком много боли, но рыжеволосая старалась заставить себя спокойно относиться к этим взглядом. Он всегда уходил утром часа на два, когда шёл дождь – задерживался немного, и всегда под плащом.
У Гроттер впервые в жизни возникло желание хотя бы попытаться привести дом до толку. Бейбарсов усмехался – его сестра действительно любила чистоту, а Таня походила на неё, словно две капли воды; нет, они были очень разные внешне, только разве что рыжие волосы и разрез глаз…
Но Гроттер не могла из-за этого спокойно смотреть ему в глаза. Не могла даже просто покоситься на него утром – девушке было плохо, жутко…
Таня была готова потерять сознание – она едва ли не свалилась в обморок в первый раз, когда только увидела этот взгляд, но после, за эти три дня, привыкла.
После, когда Бейбарсов уже приходил со своей странной прогулки, Гроттер всё ожидала увидеть заляпанные кровью руки. Но он приходил спокойный, умиротворённый, даже улыбался ей пару раз. Готовил еду – у него и вправду неплохо получалось, и девушка безо всякой опаски была готова это есть, заставляя себя успокоиться.
Сегодня Глеб просто сидел на диване, не предлагая даже помочь. Крутили очередной сюжет и опять о нём – Таня замерла с проклятой тряпкой и подняла на него глаза с некоторым испугом, но Бейбарсов даже не содрогнулся.
– Они лгут, - вдруг сообщил парень. – Они всё лгут. Сядь.
Гроттер была горда, даже слишком, но почему-то никогда не могла возражать ему. Ей упорно казалось, что Глеб не может и не хочет причинить ей боль, но при этом девушка потрясающе сильно боялась его, опасалась даже в глаза посмотреть.
Наконец-то рыжеволосая присела осторожно рядом и вновь посмотрела на экран – рассказ о Глебе продолжался.
– Но я ведь не сумасшедший! – вдруг воскликнул он. – Почему они говорят, что я сумасшедший? У меня была причина их убить! А почему назвали маньяком? Один выстрел – это уже маньяк? Почему? Почему?!