Лютый гость
Шрифт:
– Ну, мальчик, что же ты? Подходи уже, не задерживай!
На негнущихся ногах воришка сделал несколько шагов к кассе, словно шел на Голгофу. Сейчас тетка проверит его тележку, и все кончится. Полиция… Тюрьма.
– Что у тебя?
– К-картошка вот, сало, лук и… и все.
Кассирша перегнулась через прилавок и заглянула в тележку.
– Да нет, не все! – улыбнулась она.
«Вот оно! Конец!» – мелькнула ужасная мысль.
– А про шоколадку ты забыл, сластена? Давай, давай ее сюда! Я посчитаю!
Онемевшими от напряжения пальцами он протянул кассирше
– Теперь все у тебя?
– Д-да…
– А под сумкой ничего не прячешь? – продавщица озорно подмигнула Вилли, у которого едва не подогнулись колени. В животе тягуче заныло, а глаза в мгновение ока залил пот. Скрываться дальше не имело смысла.
– Прячу, тетенька…
– Что же? – голос кассирши по-прежнему звучал весело.
– Вино и шнапс.
Игриво настроенная женщина расхохоталась:
– Так ты шутник? Подумать только – вино и шнапс! Ну, давай, проходи уже, у меня покупатели!
За спиной Вилли и впрямь кто-то вежливо кашлянул. Ничего не понимая, мальчик толкнул тележку и, ошарашенный, вышел из супермаркета.
Со странными чувствами шел он домой, волоча тяжелую сумку с воровской добычей. С одной стороны, он почувствовал огромное облегчение, когда наивная тетка-продавщица не удосужилась как следует проверить его тележку, с другой же – его мучила и терзала совесть, буквально обгладывая, словно голодный пес брошенную ему кость. Мечтатель, тихий, незаметный маленький отшельник никогда раньше и подумать бы не мог, что ему придется сделать то, что он сегодня сделал. Никто не учил его морали и закону и не запугивал наказанием, но есть люди, которым и не нужны никакие уроки и угрозы для того, чтобы быть порядочными, – они интуитивно чувствуют границы дозволенного и живут в обнимку с совестью. Таким был, наверное, и маленький Вилли Кай, унаследовавший эти качества от его несчастливого отца, сгоревшего в топке человеческой подлости.
Внутренне корчась от стыда, Вилли пообещал себе дорогой, что никогда больше не послушается матери и не повторит сегодняшнего отвратительного поступка. Он болезненно поморщился, когда представил себе, что об этом может узнать его школьная учительница, да и товарищи по классу. Пусть он и не был особенно общительным или популярным, но никому и в голову не пришло бы назвать его трусом, отребьем или – упаси бог! – вором.
– Почему только две пачки сигарет? – оторвала мать глаза от сумки. – Я же велела тебе принести три!
– Больше не получилось, мама. Тетка смотрела на меня.
– Тетка! – передразнила Перпетуя, кривляясь, однако на блеклом лице ее сияло довольство. Она уже замахнула стакан вина и в предвкушении следующего веселилась.
– Ты ведь прекрасно знаешь, что Барри выкурит обе пачки и мамочке ничего не останется!
Откуда ему было это знать? Да и что бы это изменило, когда кассирша и вправду на него смотрела!
Вилли пожал плечами и ничего не ответил.
– Ну ладно, в следующий раз исправишься. А пока я отсыплю себе чуть-чуть…
Ковырнув ногтем торец сигаретной пачки, она раскрыла ее и, стукнув несколько раз о большой
– Я это, мама… не пойду больше воровать, – выдавил из себя Вилли и тут же испугался собственной смелости.
– Что? – забыв про спички, Перпетуя удивленно взглянула на сына. – Разве помощь матери теперь называется воровством?
От такой постановки вопроса Вилли смутился, но все же ответил:
– Да, это воровство, и я не стану больше этим заниматься. К тому же я чуть было не попался.
Мать прищурила глаза и сжала губы, отчего лицо ее стало еще более неприятным.
– Потому что дурак, – процедила она. – Осторожней надо быть, тогда и проблем не будет!
Помолчав немного, она добавила:
– Что ж, не ходи. Сиди дома и жри на халяву, дармоед несчастный! Но я тогда пойду в твою чертову школу и скажу этой фифе-училке, что ты – воришка и таскаешь из дома деньги, а из магазина – конфеты. Они там живо найдут на тебя управу!
– Но ведь это неправда! – из глаз ребенка брызнули слезы. – Ведь это ты меня заставила!
– Я?! – возмутилась Перпетуя совершенно искренне. – Боже упаси! Разве это во мне течет бандитская кровь твоего папаши? Нет, мой дорогой сынок, эта поганая кровь течет в твоих синих жилах! И это всем известно!
– Но папа не такой! – выкрикнул в порыве внезапно захлестнувшего его гнева мальчик. В эту минуту ему было гораздо больнее за оклеветанного отца, чем за себя, и он даже непроизвольно сжал кулаки, словно готов был броситься на мать. От той не укрылись его эмоции.
– Ты только посмотри на него, Барри! – крикнула она в глубину дома. – Звереныш – точная копия своего папаши! Такой же дикий и неотесанный. А тот, между прочим, даже в тюрьме не смог вести себя по-человечески и вынудил сокамерников его прикончить! Так что, Вилли, не раздражай мамочку и будь послушным, ясно?
От отчаяния и обиды у Вилли застрял в горле ком, да такой, что ни дышать, ни глотать не позволял. Он, конечно, видел, какой образ жизни ведет его мать, и знал, что уважением в городке она не пользуется, но все же не ожидал от нее такой подлости. Что ж это за жизнь у него такая? Сначала бабка-мучительница, а теперь родная мать? Неужели, кроме зеленой лужайки из его снов, нет на свете места, где он мог бы чувствовать себя хорошо и спокойно?
– Думаю, ты образумился, – услышал он довольный, почти мурлыкающий голос матери, опорожнившей второй стакан вина и затянувшейся вонючим табачным дымом. – Кстати, ты взял себе конфету в магазине?
Она неприятно рассмеялась, а у Вилли внезапно пропал весь пыл, и он снова съежился. Разумеется, ни про какие конфеты он в магазине и не вспомнил, как и про то, что у него сегодня день рождения.
– Нет, не взял, – всхлипнул он.
– Не расстраивайся так по пустякам, малыш. Завтра пойдешь опять на охоту и не забудешь про лакомства. В конце концов, что тебе терять? Как ни крути, а ты теперь малолетний преступник!