Лютый остров
Шрифт:
– Ты знал его? – повторил Рустам.
Альтаир молчал мгновение, прежде чем ответить.
– Для тебя это важно, шимран-бей? Нет, я его не знал. Мы не знаем друг друга. Так проще, потому что иногда случаются и такие встречи, как нынешняя.
– Ассасины! – будто все еще не веря, громко сказал Нияз. – Так они напали, чтобы отбить его. Отбить своего!
Он вновь ткнул пальцем в раба, невозмутимо стоящего над телом былого товарища, которого собственноручно обезглавил меньше часа назад. Воины Рустама тревожно переглянулись, брови их нахмурились, лбы заволокло тучами.
– Это все он! – воскликнул в гневе Феррир. – Это из-за него Алдира и Нерруна....
– Нет, – сказал Рустам, и голос его прозвучал столь резко, что все головы повернулись к нему. – Они приходили не за ним. Они сами продали его на торг в Ильбиане.
Долгие мгновения прошли, прежде чем кто-либо заговорил, и в эти мгновения лишь ветер шелестел окровавленной травой да фыркали взбудораженные кони.
– Как... – начал Нияз.
– Так, – грубо перебил Рустам, сердясь оттого, что ему все же приходится посвящать своих людей в то, о чем он предпочел бы умолчать. – Три месяца назад этот человек напал на Ибрагима-пашу. В самом дворце, среди белого дня, во время полуденной трапезы. Я был там.
– Ты был там! – воскликнул Нияз. – Был и допустил это?!
– Я был там, – звенящим от гнева голосом продолжал Рустам, – а тебя не было, Нияз иб-Даммар, так что дай мне договорить. Он спрыгнул с галереи с обнаженным клинком, лучники даже не успели выхватить стрелы. Шимран Ольга-рим закрыл пашу своим телом – да примет богиня Аваррат его в свои чертоги. Я был слишком далеко, чтобы вовремя вмешаться, и мог лишь поднять тревогу. Я это сделал. Тогда этот человек, – он коротко глянул в лицо Альтаира, слушавшего его так же внимательно, как и все остальные, – понял, что воплотить преступный замысел ему помешали, и сбежал.
– Ассасина наняли, чтобы убить пашу Ибрагима! – вскричал Нияз столь запальчиво, что это могло поставить под сомнение его искренность. – О богиня Аваррат, как ты могла допустить такое?! И после этого...
– Его никто не нанимал. Во всяком случае, орден Белого Ястреба пламенно отрицал свою причастность к этому нападению. Как и сам убийца, – закончил Рустам и вновь посмотрел Альтаиру в лицо – внешне невозмутимым, как ему мнилось, но горящим глубинной яростью взглядом.
– Это правда, – подтвердил ассасин столь же спокойно – и Рустам с возрастающим гневом понял, что уж его-то спокойствие не было напускным, хотя он говорил о том, за что вскоре поплатится жизнью. – Я пошел против ордена. И мне этого, конечно же, не могли простить. Ибрагим-паша всегда был одним из самых верных друзей Белого Ястреба, – слегка улыбнувшись, добавил Альтаир. – Мои братья пришли в неистовство, узнав, что по моей вине едва не лишились столь близкого друга.
Солдаты переглянулись, Феррир глуповато заморгал, а Нияз закусил ус. Рустам продолжал:
– Наш господин потребовал выдать ему убийцу. Ястребы ответили, что не могут этого сделать. Однако, проявив своеволие, Альтаир преступил их внутренний закон и должен был быть казнен – либо, на усмотрение главы ордена, продан в рабство.
– За что я буду признателен ему столь долго, сколь мои ноги будут ступать по земле, а мой член останется при мне, – серьезно сказал Альтаир и, трепетно сложив ладони, склонил голову.
Солдаты подавили смешки, а Нияз залился краской гнева.
– Да что себе, в конце концов, позволяет этот раб?! Рустам-бей, позволь мне взять кнут и проучить его!
– Не позволю, – холодно ответил Рустам. – Ты сам знаешь, какую сумму Ибрагим-паша выложил за него. Он жаждет получить этого раба невредимым, чтобы сполна насладиться местью за его дерзкое и самоуверенное нападение. Неужели ты вправду думал, что оно удастся? – не выдержав, добавил он. Все три месяца он жаждал задать ассасину этот вопрос.
Тот ответил, на удивление, совсем не дерзко:
– Должно быть. И ты прав, шимран-бей, я, вероятно, обезумел тогда. Ты и твои собратья хорошо охраняете Ибрагима-пашу – много лучше, чем я ожидал.
Его слова прозвучали уважительно – и слегка неохотно, будто ему было трудно хвалить врага, и в то же время удержаться от этой похвалы он не мог. Рустам вспомнил, как Альтаир плавным, чуть заметным движением снес голову с плеч человека, лишь немногим менее искусного, чем он сам, – и невольно подумал, сколь дорого стоит похвала из этих уст.
Он вновь ощутил уже знакомое чувство – досаду на то, что затеял разговор с участием ассасина, и уже собирался отдать приказ вернуться к работе, когда Нияз все испортил, сказав:
– Так значит, ты признаешь, что помешался, когда решил напасть на нашего господина? И что же свело тебя с ума? Или я должен спросить – кто?
«Надо приказать ему замолчать», – подумал Рустам, но ничего не сказал, лишь глядел, как каменеет лицо Альтаира и как вздуваются желваки на его скулах. Грубоватый и недалекий Нияз, как ни странно, на сей раз угадал. Впрочем, на свете не так уж много расхожих причин, от которых люди теряют разум.
Рустам избавил Альтаира от необходимости отвечать.
– Год назад, когда наш господин затеял великий поход на север, среди покоренных селений оказалась родная деревня Альтаира. Его родители были убиты, а сестру Ибрагим-паша взял в свой гарем.
– Вот как? – лицо Нияза отобразило изумление. – Что ж, ассасин, твои родители были, должно быть, уже стары, а за судьбу сестры ты должен бы в ноги кланяться нашему паше, а не метить в него клинком. Наложница самого владыки, подумать только! Да могла ли она мечтать о таком?
– А ты, Нияз иб-Даммар, – сказал Альтаир, и от его голоса волоски на руках Рустама встали дыбом, – мог ли мечтать о том, чтобы твоя сестра стала рабыней похотливого старика, а сам ты лишился языка, глаз и сердца, ибо все это я вырежу у тебя, когда придет срок?
– Нияз! – предупреждающе крикнул Рустам – и, вовремя поняв, что его голоса шимридан уже не услышит, рванул из ножен ятаган. Лезвие отчаянно взвизгнуло, скрестившись с клинком Нияза и остановив полет в локте от лица Альтаира. Тот не шелохнулся – лишь ветер слегка шевелил волосы над его лбом.