Лютый зверь
Шрифт:
— Хм. Костяк ватаги — шестеро, уж не первый год на большой дороге, поэтому бойцы стоящие.
— Огненного боя в достатке?
— Что-то ты странные вопросы сыплешь, трактирщик.
— Нормальные вопросы. Дело имею, потому и спрашиваю.
— А дело, по всему выходит, зубастое?
— Не без того.
— А коли зубастое, то и стоящее?
— А вот теперь ты много спрашиваешь. Но отвечу — стоящее.
— Так, может, тогда сразу к атаману, там и сговоритесь?
— А в лесу, выходит, уже я буду во власти ватажников?
— Ну как-то ить договариваться нужно.
— Голоден?
— Есть немного.
— Иди за стол, тебя накормят, а пока суть да дело, мы соберемся.
— Мы?
— Нешто
Вскоре Виктор, Горазд и сопровождающий их тать оказались на месте.
А ничего так разбойнички пристроились. Две избы: одна поменьше — не иначе как костяк шайки там располагается; вторая большая — это для остальных, выходит. Конюшня голов эдак на десять, сеновал, еще сарай имеется — там, наверное, припасы хранятся. Ну и банька, куда же без нее-то, правда, сейчас холодная. Хм, и посты имеются. В версте от лагеря секрет миновали. Тут местность оврагами изрезана, так что удобный путь только один получается. Можно и в обход, да только умаешься по взгоркам карабкаться да сквозь бурелом пробиваться. А здесь уж тропа набита. Только хоженые места начинают просматриваться не далее как в трехстах шагах от секрета: видать, к стоянке возвращаются всегда окольными путями. Атаман не из простаков, тертый калач, а раз так, то дело худо.
С таким не уговоришься. Во всяком случае, на тех условиях, что есть у Виктора. Впрочем, в его планы вовсе не входило иметь дело с бывалыми разбойничками, этих под себя не прогнешь. Эвон сопровождающий — с ногой на горле, а все равно гоношился. Нет, этих нужно выводить из игры, сразу и жестко. Именно об этом намерении говорил Виктор помощнику, когда они собирались в путь, снарядившись, как для боя.
Скажете, а для чего тогда ему нужны оставшиеся? Которые едва ли понимают, с какой стороны браться за оружие и представляют собой простое мясо, призванное только создавать массовку и которыми при случае не жалко пожертвовать? А просто все. Эти люди уж замазаны перед законом, и обратного пути у них нет, а что касается боевых навыков, так это дело наживное. Опять же, есть кого отсеять, потому как он рассчитывает создать ватагу человек в десять, не больше. Как отсеять? Так просто все, нешто тяжело понять.
Ага, а вот и первый ватажник, которого они увидели в лагере. Выскочил из малой избы и порысил по снегу. Ветер разом заметает следы, хоть и лес вокруг. Глянешь — словно и не хаживали тут. Путь его недолгий, всего-то пара десятков шагов, до большой избы, но Виктор успел его рассмотреть. Тулупчик так себе, изрядно подранный, весь в заплатах, есть пара незашитых мест, там овчина свисает лоскутками. Из ленивых мужичок, не иначе. Ведь в дыры как пить дать задувает, но вспоминается об этом только на ветру, а как оказался в тепле, так лучше бока поотлеживать, чем починкой заниматься. Этот никак не может принадлежать к избранным, скорее шестерка, прозябающая на побегушках.
— Человечек твой пусть в общую избу идет, а нам к атаману, — лениво бросил сопровождающий.
— Ничего. Тут не холодно, обождет на крыльце.
— Ты много-то о себе не думай, чай, не на своем подворье.
— Странный ты. Вот скажи, почему я сюда пришел только с одним человеком? Нешто чтобы всю ватагу вашу тут положить? Вижу, что и самому смешно. Вам меня резать тоже не резон, не так много желающих найдется с вами дело иметь.
— А коли так, то зачем человека морозить? — резонно спросил тать.
— А просто все. Натура у прихлебателей такова, что они себя наглее стоящих людей ведут и всячески стараются самим себе, ну и остальным, значимость свою показать. Заденет кто Горазда, тот отмалчиваться не станет, кровь пустит. Мы разве для
— Ха! Умен ты, трактирщик. Тебя бы к нам атаманом. Ха-ха-ха! Ладно, пошли.
Изба не особо большая, но для шестерых — в самый раз. При входе — тамбурок, славены к сохранению тепла серьезно подходят; за ним — большая комната, в которой возле стен имеются полати; напротив двери — печь, самая настоящая, чисто беленная, совмещенная со стеной, что делит избу на две части; дальше — вход, завешенный шкурой, в том помещении, скорее всего, атаман обретается. Посредине — просторный стол с лавками во всю длину, за ним сидят пятеро, все как один матерые и битые жизнью.
— С прибытием, атаман.
— С возращением, Струк.
— Гляжу, удачно сходил.
Раздалось сразу несколько голосов. Атаман, значит. Что же, чего-то подобного Виктор и ожидал. Струк смотрит на него с затаенным чувством превосходства, мол, как я тебя, трактирщик, что теперь скажешь? Дескать, милостью моей живешь, а то ведь можно и припомнить былое-то.
Вот только ни страха, ни растерянности разбойники не наблюдают. Прибывший ведет себя спокойно и уверенно, вот только от этого спокойствия страшно отчего-то становится. Непрост гость, ох непрост. Да и могло ли быть иначе? Ведь знают, кого принесло к ним. Мало того что Секача с ватагой положил, так еще и гульдам наддал так, что те по сей день поход в Брячиславию недобрым словом поминают.
— По здорову ли поживаете, люд честной?
— По здорову, добрый человек. — А вот этот — самый опасный после атамана. Сразу видно, второй человек в ватаге. И к общему гомону по поводу возвращения атамана не присоединился, и первым на приветствие гостя ответил, выдержанно так ответил, оценивающе глядя на него.
— Ставр, там на крыльце человек добрый, пошел бы поговорил с ним, чтобы от скуки гость не маялся. — Что ж, и это ожидаемо.
— Понял, атаман! — тут же подхватился мужичок плотного телосложения, эдакий квадрат.
Справится ли Горазд? Должен, иного выхода нет. Как говорил Юлий Цезарь: «Жребий брошен». Все равно назад ничего уже не отработаешь, поговорить у них точно не выйдет.
— Говорить станем в твоей горнице, атаман?
— С чего бы? У меня от братов секретов нет, так что садись и будем вести беседу. Эвон у нас и сбитень поспел.
— Э нет, атаман, так не пойдет. Мой человечек на улице остался, хотя секретов и у меня от него нет никаких.
Говоря это, Виктор приставил к стене карабин, снял и повесил на деревянный крюк ремень со справой и пистолем мудреным. С левой стороны пояса есть еще пара в кобурах, но те по виду обычные. Скинул и приладил поверх полушубок с шапкой, оставшись только в свитере с высоким горлом. После этого подошел к столу и снял другой пояс, на котором в ножнах приютилось несколько метательных ножей, вынул и присовокупил к ним засапожник. Затем обернулся к Струку, слегка развел в стороны выставленные вперед руки, повернув ладонями вверх, словно предлагая себя обыскать.
— Отчаянный ты, скоморох. — От показного веселья и нарочитого превосходства не осталось и следа — только задумчивость и любопытство.
— Я ведь сказывал, что не резаться сюда пришел, а разговор вести.
— А коли резаться? — опять подал голос второй номер.
— А коли резаться, так сунул бы нож вашему атаману в спину, пока в прихожей толклись, да вошел бы сюда с оружием наперевес, а товарищ мой — следом. Никто и пикнуть не успел бы. Без вас ваша ватага, как стадо баранов, пошла бы за мной. Постреляли бы малость, не без того, потому как там тоже есть те, кому хочется перебраться в малую избу, пошумели бы, да встали под мою руку.