Лже-Петр - царь московитов
Шрифт:
Горестный вздох был ответом, Стрешнев же сказал:
– Господи, а сколько крови-то пролили за Азов, денег сколько, трудов...
Лже-Петр нахмурился:
– Поделать ничего нельзя, начнем, как токмо с польским и датским королями союз заключим.
Он поднялся с трона, украшенного прихотливой резьбой по моржовой кости. Ударяя посохом о пол, стал взволнованно ходить взад-вперед, будто видел, что бояре с ним не согласны и их нужно убедить. Все больше увлекался, говоря о выгодах войны, что-де порт на море так Москве необходим, что без него не будет жизни, все захиреет, обратится в
– Государь, мы все твои рабы, и ты вправе только приказать, не изъясняясь долго. Но в чулках да в башмаках, в шляпах да в кафтанах с галстухами войско твое замерзнет ещё на пути к Нарове. К тому же, знаю, офицеры, коих ты призвал из-за границы, токмо жалованные деньги алкают получить, а кровь свою за царскую затею не поспешат пролить. Токмо войско погубим, государь, а Нарвы не возьмем...
Никто не ожидал того, что случилось спустя мгновенье, как Борис Петрович кончил говорить, - царский посох, взметнувшись над шапкой Мономаха, съехавшей царю на глаз, очертив в воздухе дугу, готов уж был ударить боярина бронзовым своим концом по голове и уж, наверно, уложил бы на месте дерзкого, если бы Шереметев, не раз рубившийся на саблях, не отстранился чуть назад, а Лже-Петр, брызгая слюной, согнувшись в пояснице, страшный, как Сатана, орал:
– Воево-да-да! Кому перечишь?! Или бояре царю Ивану возражали, когда он Ливонию шел воевать?! Царь знает, как одевать своих солдат! Царь знает, какие офицеры в царевом войске служить должны! С глаз моих уйди-и! Холо-о-оп!!
И все, кто был тогда в палате, увидели, что осатаневший царь стал ещё больше непохожим на Петра, узжавшего два года назад с посольством.
Стрешнев, Меншиков, Ромодановский и Шереметев по причине Великого поста собрались потрапезничать скудно - студни рыбные, осетрина на пару, вяленая рыба, пироги с горошком, с сигами, с сомом, квашенина и огурцы только и заполняли стол. Слуг прогнали, заперлись, чтобы поговорить о деле. Но вначале долго, с аппетитом ели, не забывая плескать в серебряные чарки анисовой, которая в вотчине Бориса Петровича, где они и собрались, была прозрачна, "как слеза младенца", проницательна и духовита.
– Швед полагает, - начал наконец хозяин дома, - что нас, как робяток малых, можно вокруг пальца обвести - все проглотим, что всунет. Ан нет! Каково полотно, такова и строчка. Швед полагает, что все мы у него холопы и всяк его указ, как верные псы, исполним в точности, лишь бы кость не отняли. Не знает он, что и прежде каждое дело важности государственной не одним государем измышлялось, а при общем обсуждении: царь указал, а бояре приговорили. А то взялся при всей Думе посохом махать - едва-едва насмерть не зашиб...
– Зело пространно глаголешь, Петрович, - разделавшись с трапезой, облизывая пальцы, заметил Ромодановский.
– Надобно сегодня ясный составить план, как затею Шведа с Нарвой если и не оборотить в пользу нашу, так хотя бы тяжкие последствия её уменьшить. И дурачку понятно, что он не победы над соплеменниками ищет, - такое б я противоестественным назвал, а полного разгрома нашего, повод дающего Карлу отчикать от Руси немалый кус.
Стрешнев вытер гладкий подбородок,
– Ну, раз походом идем под Нарву, то нужно попытаться не афронт там полный получить, о коем мыслят шведы во главе с самозванцем, а викторию. Орудия осадные у нас на Пушечном дворе отменные хранятся. С ними ещё Смоленск с удачей отвоевывать ходили. Надобно их осмотреть наискорейшим образом да привести в порядок, ежели необходимо. Шведу делал я доклад о том, что пороха, что хранится в погребах московских, для похода мало, и мельницы пороховые, московские же, зелья в достатке не накрутят.
– И что же Швед?
– тоже покончил с едой Меншиков.
– Махнул рукой, сказал, что и того с избытком будет. Стены-де у Нарвы - что у крестьянского овина, за день под орех расщелкаем.
– Ну, а ты, Тихон Никитич, что ему сказал?
– А ничего. Про себя ж решил собрать пороховой запас кой у каких монастырей да крепостиц, где слежалось зелье, заново перекрутить его да отправить в Новгород без лишних оговорок, тайком от Шведа. Да ещё и ядра стенобитные, гранаты с Гранатного двора. Казну на ту работу взял из собранных недоимок, что числились за прошлый год. Еще и провиантские припасы в запас собрал и в Новгороде чин чином разместил. На тридцать тысяч войска на три месяца осады довольно будет.
Ромодановский, забывший за своими суровыми делами, как и улыбаться нужно, на этот раз осклабился во всю ивановскую:
– Ну, ты шустер, боярин! Кабы не был я заединщиком твоим, так за сие проворство шкуру бы с тебя содрал в застенке!
– Оттого-то и признаюсь, что заединщики мы все, - не оценил угрюмой шутки князя Стрешнев.
– Еще скажу, что я измыслил, как новоприбранных солдат от стужи уберечь, ибо понимаю, Швед поход на Нарву назначит к распутице осенней, а то к холодам.
Шереметев, слушавший боярина все с большим удовольствием, спросил:
– И что же ты измыслил? Или снова их обрядишь в русские кафтаны, волю Шведа нарушишь?
– Нет, жизнью рисковать я не желаю. Сделал все хитрее. Хватило мне казны, чтоб по цене дешевой у одного подрядчика купить сапог немалое число да валенок - то уж на зиму, по нагольному тулупу на двух солдат. Еще сумел я убедить подложного царя, чтобы разрешил на московском дворе Суконном сделать для вновь прибранных картузы...
– Что ж ты приобресть хотел своим картузом?
– не без презрения спросил Борис Петрович.
– Шило на мыло поменял?
– Не на мыло. Картузы те с головы солдатской от ветра не слетят, целиться удобней в них, да и в изготовлении куда дешевле да и проще, чем шляпы. Еще имеют они суконный клапан - оный на уши в стужу опускаться может, но о нем уж я Шведу ничего не говорил...
– Хитер! Хитер!
– радовался воевода Шереметев.
– Впредь готовь для новоприбранных кафтаны да камзолы попросторней, чтоб под них зимой солдаты фуфайки из овчины поддевать могли! Иначе околеют, тысячами станут Богу душу отдавать! Надобно о покрышке для солдатского мундира помараковать с царем разве выдержит кафтан срок, отпущенный ему, если дождь и снег хлестать начнут? Хотя бы епанечка какая у служивого была, укрылся б!*