Лжедмитрий Второй, настоящий
Шрифт:
«Я спасен, – решил Дмитрий. – Еще полчаса – и Москва встанет за меня».
Понурый стрелец вернулся с Голицыным:
– Она говорит: не ее сын!
Дмитрия как громом ударило по голове. Он на секунду растерялся.
– Зовите Нагих! – крикнул он. – Ее запугали!
– Хорошо, позовем!
Люди Голицына притащили Михаила Нагого.
– Это настоящий Дмитрий? – спросил Василий Голицын.
– Нет! – ответил Михаила Нагой.
Дмитрий не понимал, что происходит. Или он, или мать, или
Ему казалось, что это происходит не с ним. Что сейчас он проснется, встряхнет головой и весь этот ужас исчезнет.
В это время откуда-то из внутренних палат к Дмитрию пробился немец из отряда Вальтера Розена. Тот самый знаменосец из дворян, алебардщик Вильгельм Шварцкопф из Лифляндии.
Он встал рядом с царем в оборонительной позе бердышом вперед:
– Осади!
Один из бояр зашел со спины и спокойно заколол его копьем со словами:
– Вот какие верные собаки эти немцы. Они все еще не хотят покинуть царя своего. Давайте уничтожим их всех.
– А вот я благословлю этого польского свистуна! – вдруг заорал один из нападавших на Дмитрия, боярин Григорий Валуев.
И чтобы разрешить наконец эту жуткую, острую ситуацию, выстрелил Дмитрию прямо в сердце.
Дмитрий упал, вдруг страшно задергался и на глазах у всех умер.
– Вот и сдох этот царь всей Русии! – сказал один из Шуйской своры, купец по прозвищу Мыльник.
– Да у меня на конюшне и сейчас полно таких царей, – брезгливо сказал Дмитрий Шуйский, повернулся и ушел с этого внутреннего двора.
Тут же труп Дмитрия вытащили на площадь и кинули на труп Басманова. На лицо царя надели шутовскую маску, а в рот Басманова вставили польскую скоморошью дудку.
И не было никого из клана Дмитриева, кто бы мог за него отомстить.
«Город Гоша.
Ясновельможный пан Меховецкий.
Позволь описать тебе события последней недели. Это очень печальные события, переменившие и погубившие всю нашу жизнь в этой проклятой Москве.
В пятницу 16 мая пришли жолнеры к пану воеводе сандомирскому Мнишеку, заявляя ему, что становится явно небезопасно. Пан воевода сразу доложил царю. Царь на это посмеялся, удивляясь и говоря, что поляки весьма малодушны.
Все-таки он приказал Басманову ночью по всем улицам
Уже в ту ночь впустили изменники в город разными воротами вооруженную толпу, бывшую только в миле от Москвы. Это было восемнадцать тысяч военных, о которых царь знал. Только думал, что эти люди должны идти в Крым, ибо ежедневно высылал туда войска.
Эти войска выставили против той части „москвы“, которая могла стать на сторону Дмитрия.
Всеми двенадцатью воротами уже завладели изменники и уже ни в крепость (в Кремль), ни из крепости никого не хотели пускать, а особенно ночью.
Однако ж верно говорят, что если кого Господь Бог хочет наказать, сперва у него разум отнимет. Видели уже наши явную опасность, но не сознавали ее и, не заботясь о себе, совсем беспечны были, будто бы у себя дома спали, ни о чем не думая.
Предводителем в этом деле был нынешний царь – Василий Иванович Шуйский, обещавший поделить между изменниками крепости многие государства и назначить их на высокие должности.
Сперва утром в субботу подавали друг другу на улицах такой сигнал: „В город! В город! Горит город!“
А делалось это для наших, чтобы подумали, что в крепости загорелось. Сразу же войска и толпа окружили все польские квартиры, чтобы находившееся там рыцарство не могло дать отпор.
Очень быстро взяли крепость. Потом ударили во все колокола, отовсюду неисчислимая толпа стекалась к крепости. Сперва рассеяли алебардщиков, потом ворвались во дворец. Сам Шуйский с помощниками вошел в первые покои, в которых сперва убили Басманова, обычно спавшего возле царя.
Государь Дмитрий сумел уйти тайным ходом, и как его убили, мне неизвестно. После этого толпа бросилась в палаты царицы.
При царице состоял камердинером Ян Осмольский. Когда мятежники стали приближаться сюда, он выскочил, загородил им путь, стал рубить направо и налево и долго защищался, потому что они не могли справиться с ним в тесном углу. Удивительно, что он один без всякой помощи, защищенный только стеной и двумя боковыми колоннами, изранил пятьдесят москвичей и двадцать убил.
Наконец он был смертельно ранен стрелой. Он успел только сказать:
– Господи, стрела грязная!
Изнеможенный, он лишился сознания. Тогда москвичи изрубили его и нагнали собак, которые тут же сожрали его труп. Затем они ранили выстрелом старую придворную даму Хмелевскую, от чего она через несколько дней умерла. Они могли бы всех убить и зарезать, но в эту минуту подоспели бояре, которые перевели царицу со всеми женщинами в другой покой с уверениями, что им не грозит никакой опасности.