М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество
Шрифт:
О первых шагах «Губернских очерков» вот что со слов Салтыкова рассказывает Пантелеев в своих воспоминаниях:
«Окончив „Губернские очерки“, М. Е. прежде всего дал их прочитать А. В. Дружинину. Отзыв Дружинина был самый благоприятный… Через Дружинина „Губернские очерки“ были переданы Тургеневу. Последний высказал мнение прямопротивоположное: — Это совсем не литература, а чорт знает что такое! — Вследствие такого отношения Тургенева к „Губернским очеркам“ Некрасов отказался принять их в „Современник“; хотя отчасти тут играли роль и цензурные соображения: в Петербурге провести их почти не представлялось возможности. Выручил судьбу „Губернских очерков“ В. П. Безобразов, товарищ по лицею М. Е., с которым он был в то время в очень близких отношениях, даже жил вместе. В. П. Безобразов высоко ценил „Губернские очерки“ и, участвуя в „Русском Вестнике“, переслал их М. Н. Каткову. Последний сразу понял выдающееся значение „Губернских очерков“ и с радостью согласился напечатать их в „Русском Вестнике“».
Очерки эти и стали появляться в этом только что основанном тогда либеральном московском журнале и печатались в нем ровно год, с августа 1856 по август 1857 года, сыграв огромную роль в успехе, которым стал пользоваться этот журнал. Надо заметить однако, что написать так скоро такое большое произведение вряд ли было возможно; совершенно несомненно, что еще в Вятке Салтыков делал наброски отдельных очерков. Из таких черновых набросков сохранился один, представляющий собой начало автобиографического очерка «Скука»,
80
«Солнце России» 1914 г., № 219. Автограф в бумагах Пушкинского дома, из архива М. Стасюлевича
Под этим общим заглавием и с подписью Н. Щедрин (мы еще вернемся к происхождению этого псевдонима), — которая с этих пор сопутствовала Салтыкову до последних его произведений, — с августа по декабрь 1856 года в «Русском Вестнике» было напечатано всего 19 (из будущих 33) глав этого цикла, при чем главой I было «Вместо введения», а главой XIX — «Дорога» («Вместо эпилога»). Как видно из последнего подзаголовка, Салтыков считал тогда «Губернские очерки» законченными этим «эпилогом»; но громадный, почти небывалый успех, выпавший на долю этих очерков, заставил автора продолжать их и в следующем году. В январском номере «Русского Вестника» 1857 года снова появляются три очерка под прежним, общим заглавием и, судя по обозначению глав I, II, III, — как вторая часть цикла. Но это были последние из оставшихся у автора «губернских очерков»: под таким общим заглавием Салтыков уже не печатал этих своих рассказов в журналах 1857 года. После перерыва в три месяца он напечатал в апрельском номере «Русского Вестника» еще один очерк («Матушка Мавра Кузьмовна»), в майском номере «Библиотеки для Чтения» — провинциальные сцены «Просители» и, наконец, в июньском и августовском номерах «Русского Вестника» — последние из сцен всего цикла («Талантливые натуры» и «Богомольцы, странники и проезжие»). Лишь в отдельном издании «Губернских очерков», о котором я еще скажу ниже, Салтыков соединил все эти очерки, совершенно перетасовав их порядок и тем самым совершенно изменив тот первоначальный план цикла, который выясняется лишь из журнального текста «Русского Вестника» 1856 года. Чтобы все это стало ясным, необходимо привести сравнительную таблицу «Губернских очерков» в порядке их журнального появления и в порядке их размещения в окончательном виде в отдельном издании. Римские цифры в левом столбце обозначают собою главы «Губернских очерков», помечавшиеся так в журнальном тексте; в правом столбце арабские цифры обозначают порядок очерков в отдельном издании, при чем в скобках приводятся заглавия отделов тоже из отдельного издания.
I. Вместо введения. 1. Введение.
II. Прошлые времена (Рассказ подьячего). 2. Первый рассказ подьячего (Прошлые времена).
III. Неумелые. 20. Неумелые (Юродивые).
IV. Прошлые времена (Другой рассказ подьячего). 3. Второй рассказ подьячего (Прошлые времена).
(«Русск. Вестн.» 1856 г., № 8, кн. II).
V. Выгодная женитьба (Драматические сцены). 15. Выгодная женитьба (Драматические сцены и монологи).
VI. Порфирий Петрович. 6. Порфирий Петрович (Мои знакомцы).
VII. В остроге.
(Там же, 1856 г., № 9, кн. II). 27. Посещение первое (В остроге).
VIII. Мечты и надежды на станции или обманутый подпоручик (Дорожная сцена). 5. Обманутый подпоручик (Мои знакомцы).
IX. Княжна Анна Львовна. 7. Княжна Анна Львовна (Мои знакомцы).
X. Скука (Мысли вслух). (Также, 1856 г., № 10, кн. II). 17. Скука (Драматические сцены и монологи).
XI. Старец. 30. Старец (Казусные обстоятельства).
XII. Еще прошлые времена. 4. Неприятное посещение (Прошлые времена).
ХIII. Что такое коммерция? (Драматические сцены). (Там же, 1856 г., № 11, кн. II). 16. Что такое коммерция? (Драматические сцены и монологи).
XIV. Владимир Константиныч Буеракин. 25. Владимир Константиныч Буеракин (Талантливые натуры).
XV. В остроге (Посещение второе). 28. Посещение второе (В остроге).
XVI. Аринушка. (Там же, 1856 г., № 12, кн. I). 29. Аринушка (В остроге).
XVII. Народные праздники (I).
«Христос воскрес!» (II). 18. Ёлка (Праздники).
19. «Христос воскрес!» (Праздники)
XVIII. Приятное семейство. 8. Приятное семейство (Мои знакомцы).
XIX. Дорога (Вместо эпилога). (Там же, 1856 г., № 12, кн. II). 33. Дорога (Вместо эпилога).
I. Первый шаг. 32. Первый шаг (Казусные обстоятельства).
II. Озорники. 21. Озорники (Юродивые).
III. Надорванные [81] . (Там же, 1857 г., № 1, кн. I). 22. Надорванные (Юродивые).
— Матушка Мавра Кузьмовна. (Там же, 1857 г., № 4, кн. II). 31. Матушка Мавра Кузьмовна (Казусные обстоятельства).
— Просители (Провинциальные сцены). («Библ. Для Чтения» 1857 г., № 5). 14. Просители (Драматические сцены и монологи).
— Талантливая натура (Рассказ) («Русск. Вестник» 1857 г., № 6, кн. 1). 26. Горехвастов (Талантливые натуры).
— Талантливые натуры.
I. Корепанов. 23. Корепанов (Талантливые натуры).
II. Лузгин. (Там же, 1857 г., № 7, кн. II). 24. Лузгин (Талантливые натуры).
— Богомольцы, странники и проезжие.
I. Общая картина. 9. Общая картина (Богомольцы, странники и проезжие).
II. Отставной солдат Антон Пименов. 10. Отставной солдат Пименов (Тоже).
III. Пахомовна. 11. Пахомовна (Тоже).
IV. Хрептюгин и его семейство. 12. Хрептюгин и его семейство (Тоже).
V. Госпожа Музовкина. (Там же, 1857 г., № 8, кн. I). 13. Госпожа Музовкина (Тоже).
81
Эти три очерка — последние из напечатанных в 1857 г., которые носили прежнее общее заглавие «Губернские очерки»; все нижеследующие печатались в журналах, как отдельные произведения, не нося этого общего заглавия.
Рассматривая эту параллельную таблицу, мы видим, насколько Салтыков перетасовал очерки в отдельном издании по сравнению с журнальным текстом. Тот, кто хотел бы познакомиться с первоначальным циклом «Губернских очерков» по плану 1856 года, должен читать их в отдельном издании в том порядке, какой указан цифрами правого столбца, а именно: 1, 2, 20, 3, 15, 6, 27, 5, 7, 17, 30, 4, 16, 25, 28, 29, 18, 19, 8 и 33. Эти девятнадцать глав и составляют те два тома первого отдельного издания, которое вышло в январе 1857 г., уже через месяц после появления декабрьской книжки «Русского Вестника». Не успело это издание выйти в свет, как его моментально расхватали; годом позднее, в первой своей автобиографической записке Салтыков говорил: «в 1857 г. вышло два издания Губернских очерков; первое разошлось в течение одного месяца»… Второе издание вышло в июне того же года; тремя месяцами позднее Салтыков прибавил к этому двухтомному изданию еще и третий том, в который собрал все очерки, напечатанные им до сентября этого года в журналах. В отдельном издании Салтыков
Так, в 1857 году появились отдельными изданиями «Губернские очерки» в трех томах, под псевдонимом Н. Щедрина, но с прозрачным раскрытием псевдонима на самой обложке книги, где значилось: «Губернские очерки. Из записок отставного надворного советника Щедрина. Собрал и издал М. Е. Салтыков». Чтобы закончить речь о внешних обстоятельствах рождения и последующего роста «Губернских очерков», надо упомянуть еще о том, что окончательный вид цикл этот принял только в третьем и четвертом изданиях. В двух первых изданиях отделы установлены были не окончательно; так, например, очерк «Буеракин» входил сперва в отдел «Мои знакомцы», а не в «Талантливые натуры»; сцена «Просители» была сперва напечатана вне отдела «Драматические сцены и монологи», точно так же как рассказ «Матушка Мавра Кузьмовна» был сперва помещен вне отдела «Казусные обстоятельства». Все это было поставлено на свои места в третьем издании (Н. Тиблена), которое вышло в двух томах в конце 1863 года. Но и в нем отдел «Казусные обстоятельства» еще не принял окончательного своего вида, так что окончательным изданием должно считаться четвертое (изд. Кехрибарджи), вышедшее в одном томе в 1882 году. Правда, «Губернские очерки» при жизни Салтыкова появились и еще раз — в пятый раз — первым томом начавшего выходить в 1889 году за месяц до смерти Салтыкова девятитомного собрания его сочинений. Это последнее издание должно было бы считаться последним прижизненным, а потому и окончательным по тексту; но Салтыков был тогда уже настолько болен, что корректурные изменения, встречающиеся в этом томе, вряд ли можно приписать автору. Наиболее существенным изменением в этом издании явилось уничтожение отдела «Казусные обстоятельства» и включение трех принадлежащих к нему очерков («Старец», «Мавра Кузьмовна» и «Первый шаг») — в предыдущий отдел «В остроге». Авторское ли это изменение или простой недосмотр — вопрос остается открытым. Вероятнее, что это лишь недосмотр, так как очерк «Матушка Мавра Кузьмовна» совершенно не подходит по содержанию к отделу «В остроге».
Последний вопрос, на котором надо остановиться в этих фактических указаниях — вопрос о псевдониме Салтыкова, впервые появившемся на свет вместе с «Губернскими очерками». Существует версия, что псевдоним этот придуман был женой Салтыкова, которая якобы предложила мужу «избратъ псевдонимом чтолибо подходящее к слову „щедрый“, так как он в своих писаниях был чрезвычайно щедр на всякого рода сарказмы» [82] . Версия эта могла считаться более или менее правдоподобной, пока нам не стало известно дело следователя Салтыкова о раскольнике Ситникове. Мы видели, что в марте 1855 г. Салтыков произвел в Казани обыск у казанского купца Щедрина и подробно допрашивал его, выяснив из допроса, что Щедрин — «раскольничий лжепоп». Между этим допросом и появлением в печати первого из «Губернских очерков», подписанным псевдонимом Щедрина, прошло лишь полтора года; целый ряд фамилий вятских чиновников в слегка измененном виде был употреблен Салтыковым, как увидим это ниже, в ряде этих очерков. Совершенно несомненно, что и псевдоним свой Салтыков заимствовал из этого бытового дела времен недавней своей провинциальной службы. Так казанский «раскольничий лжепоп», сам того не зная, дал писателю псевдоним, получивший бессмертие в русской литературе.
82
К. М. Салтыков, Интимный Щедрин (Госиздат, 1923 г.), стр. 63
В окончательном виде, полученном лишь в четвертом издании, «Губернские очерки» состоят из введения, эпилога и девяти отделов, в которых заключен 31 рассказ. Мы бегло пройдем по этому пути, отмечая лишь самое существенное на нем и оставляя подробное изучение «Губернских очерков» для той будущей монографии об этом произведении, которая еще никем не написана, — как, впрочем, не написана еще вообще ни одна монография о каком бы то ни было цикле произведений Салтыкова.
«Губернские очерки» и начинаются и заканчиваются описанием дороги, придавая этим закругленность и законченность обрамляемым этим описанием очеркам. «Дорога! Сколько в этом слове заключено для меня привлекательного!» — восклицает автор в этом введении, и еще раз повторяет в очерке «Госпожа Музовкина»: «и постоялый двор, и самая дорога, на которой он стоит, как-то особенно любезны моему сердцу». Любезной сердцу, автора дорогой и оканчиваются «Губернские очерки». К словам этим мы имеем реальный комментарий из вятской жизни Салтыкова; мы знаем, что в одном только 1855 году ему пришлось сделать чуть ли не семь тысяч верст по почтовым дорогам ряда приволжских и прикамских губерний. Здесь все автобиографично, как автобиографична и сцена следствия на постоялом дворе, завершающая собой введение. Автор вводит читателя в Крутогорск, под которым настолько прозрачно приоткрывает Вятку, что в одном из очерков («Старец») прямо говорит о знаменитом в истории раскола Зюздине — волости Глазовского уезда Вятской губернии. Крутогорск этот в черновой рукописи «Скуки» именовался Крутыми Горами; у Салтыкова был соблазн назвать его и «Свиногорском» [83] . Беглый очерк Крутогорска с его провинциальными властями и очерк окружающих его деревенских и лесных просторов, где царит кулак станового и бесправие обывателей — вводит нас в круг дальнейших «обличительных очерков» на ту же тему. Вздох сонного обывателя: — «Господи! кабы не было блох, да становых, что бы это за рай, а не жизнь была!» — не был пропущен цензурою в журнале, будучи заменен словами: «…кабы не было блох, да еще койчего»… Эту столь оскорбительную для начальства фразу Салтыков восстановил однако в отдельном издании. Наоборот, сам автор вычеркнул из 3го издания «Губернских очерков» заключительную фразу введения, написанную в 1856 году быть может по цензурным условиям, а может быть и вполне искренно: он говорил здесь о «борьбе со злом», предпринимаемой «теми, в руках которых хранится судьба России». Салтыков очень скоро разочаровался в этих правительственных хранителях судеб русского народа.
83
Большое и хорошо известное Салтыкову прикамское село Вятской губернии «Тихие Горы» несомненно было родоначальником салтыковских «Крутых Гор», в окончательном тексте ставших «Крутогорском»
Первым отделом «Губернских очерков» в их окончательном виде явились «Прошлые времена»; сохранился автограф их, представляющий сводный текст и первого и второго рассказов подьячего. В рассказах этих, так же как и в третьем очерке этого отдела, «Неприятное посещение», мы имеем первые из очерков «обличительного жанра», введенного Салтыковым в литературу этой эпохи либеральных реформ и немедленно ставшего предметом многочисленных подражаний. Именно этими очерками, открывавшими тогда читателям темные стороны провинциального чиновничества, Салтыков снискал и восторги читателей, и ненависть многочисленных ретроградов той эпохи. Интересен в этом отношении отзыв о «Губернских очерках» некоего окружного виленского генерала Куцинского: «Губернские очерки Салтыкова… ни к чему не приведут, иной пожалуй еще выучится по ним бСльшей ловкости и тонкости в злоупотреблениях. Эти статьи такое же будут иметь действие, как известная басня Крылова, где кот Васька слушает да ест. Нельзя не сознаться, что у нас есть свои домашние Герцены, которые едва ли не опаснее Лондонского» [84] .
84
А.И.Герцен, «Полное собрание сочинений и писем», т. VIII, стр. 536