Мачеха в хрустальных галошах
Шрифт:
Я поднесла белку к уху.
– Что ты говоришь? Ага, сейчас переведу. Наталья Михайловна, Мартина хочет познакомиться с вашей семьей. Просит сказать, как всех родственников зовут, перечислить их имена.
Евсюкова прочистила горло.
– Вот Ада стоит, она обо мне заботится. Это все.
– А дочка Таня? – задала я вопрос дня.
Улыбка с лица собеседницы исчезла.
– Таня?
Я погладила плюшевую белку.
– От Мартины ничего скрыть нельзя, она сквозь стены видит.
Евсюкова уронила голову на грудь.
– Тани нет. Не было Тани. Есть Коля.
Я на минуту забыла о необходимости прикидываться переводчицей с беличьего языка.
– Коля ваш сын?
– Коля плохой, – обронила Наталья. – А Мика нет. Мика любит маму. Коля теперь не Коля.
Я не поняла последнюю фразу.
– Как это?
– Не Коля, – повторила больная. – Тот страшный, он меня бил, жить не давал, ножом резал. Больно. – Евсюкова поманила меня пальцем. – Иди сюда, я на ушко скажу.
Я поближе придвинулась к ней.
– Так?
– Отлично, – одобрила Наталья. И еле слышно зашептала: – Поэтому я его отдала. Он плохой очень.
– Кого? – уточнила я.
– Его.
– А он кто?
– Человек.
– Как его имя?
– Чье?
– Человека?
– Дядя Степа, а белочка Мартина, – заявила Наталья Михайловна.
Наша беседа без напряжения перетекла в реку маразма. Но я твердо решила докопаться до правды.
– Того, кого вы выгнали, звали Николаем?
– Я Колю отвела, – возразила собеседница.
– Куда?
Евсюкова начала размахивать руками.
– В дом. Кирпичный. С балконом. Во дворе дерево. Колонны большие. Красиво.
– Давно туда Николая отправили? – уточнила я.
Наталья сдвинула брови.
– Вчера.
– Это навряд ли, – вздохнула я.
– Значит, сегодня, – улыбнулась Наталья. – Он сказал: «Мама, я не хочу». А я ему про компотик напомнила.
– Про компотик? – повторила я.
Собеседница вытянула вперед руки.
– Баночка железная. С персиками. Стоит дорого. Денег нет. Коля просит, плачет: «Купи компотик! Купи компотик!» Голова от него болит. А денег нет. Мика молчит. Мика маму любит. Коля всегда орет.
Я ощутила головокружение. Так… В истории появились новые персонажи: Николай и Мика.
– Мартине очень любопытно, кто такой Мика.
– Мика любит маму, – повторила Наталья Михайловна. – Хочешь на них посмотреть?
– На Колю и Мику? – обрадовалась я. – Очень!
Хозяйка комнаты взглянула на Аду.
– Уйди. Это только наш с белочкой секрет.
Глава 16
Аделаида безропотно покинула гостиную.
Евсюкова встала, взяла со спинки дивана двух ежиков, одетых в матросские костюмчики,
– Вот они. Ты им рада?
– Очень, – старательно спрятав разочарование, ответила я, – красивые, хорошие.
Лицо больной искривилось, она бросила одного ежика на пол.
– Нет! Коля громко орал. Спать не давал. Компотик требовал. Я его отвела, он плакал. Пообещала, что там каждый день компотик дают. Коля пошел. А теперь сердится. Приходит в гости, кричит. Ругался. Злился. Ножом бил. Мика маму любит. Кровь на руках. Вот…
Наталья Михайловна закатала рукав платья, я увидела множество тонких длинных шрамов.
– Хочешь покажу тебе Колю и Мику? – снова спросила больная.
– Уже видела их, – кивнула я, – вот они.
Наталья поднялась.
– Ты большая, а глупая. Эти не живые. И не дети. Я хотела тебя с настоящими познакомить.
Я всплеснула руками.
– Ой, правда? Здорово! И где же Коля с Микой?
Больная прижала палец к губам, потом пошла к полкам, на которых стояла всякая всячина.
– Тсс… Секрет навсегда.
Меня охватила тоска. Зря сюда притащилась: Наталья Михайловна больна психически, живет в своем мире, где у нее двое сыновей, Коля и Мика. В стране иллюзий нет места для девочки Тани. Я ничем не смогу помочь Куперу, его приятель умрет, так и не увидевшись с дочерью.
– Нравится? – осведомилась Наташа, показывая мне издали лаковую коробочку.
– Очень красивая! – наигранно восхитилась я.
Собеседница расплылась в счастливой улыбке.
– Собираешь их?
– Да, – соврала я, – дома много-много таких.
– Люблю тебя! – вдруг крикнула хозяйка комнаты. – Иди скорей, полюбуйся на прелесть.
Я не сразу откликнулась на зов, потому что собиралась, попрощавшись, покинуть Евсюкову. К сожалению, она сумасшедшая, относиться серьезно к словам бедняги невозможно. Погода внезапно испортилась, начался дождь. Мне захотелось домой, где можно принять ванну, а потом спокойно улечься перед телевизором.
– Моя коробочка уродская? – расстроилась из-за моей заминки Наталья. – Ты совсем-совсем ее рассмотреть не желаешь?
Глаза безумной стали наливаться слезами. Я опомнилась, быстро вскочила и приблизилась к Евсюковой.
– Шкатулка прелесть, издалека видно. Извините, что не сразу подошла, от восторга ноги подкосились.
– Она прекрасна, – выдохнула женщина. – Сейчас расскажу. Вещь дорогая, сделана лучшим мастером. Мне ее подарила Елена Ивановна на день рождения. Я хотела шкатулку сжечь, но не смогла. Посмотри…
– Зачем уничтожать произведение искусства? Миниатюра на крышке написана хорошим художником, – сказала я, разглядывая ларчик.