Мачты и трюмы Российского флота
Шрифт:
– На корабле полно тараканов!
Адмирал, взглянув на старшего лейтенанта медслужбы, изрекал указание НМСу и отмечал работу ЗНПО.
Назавтра ЗНПО докладывал, что на корабле полно крыс... Адмирал, взглянув на старшего лейтенанта медслужбы, изрекал указание НМСу и отмечал работу ЗНПО. Назавтра ЗНПО докладывал.... Адмирал, взглянув на..., изрекал... Сплошная проституция!
Ежедневно получать указания адмирала старшему лейтенанту не очень приятно, тем более, что указания отдавались зачастую в исключительно вежливой форме. На все возмущения эскулапа, которые тот выплескивал в каюте командира, последний советовал молчать или говорить: “есть!” В любой
Еще при стоянке на острове Сокотра хирург крейсера Ситкин В.В. был изъят из дружного коллектива МС, посажен на МТ “Якорь” и отправлен в Персидский залив. Попытки мои воспрепятствовать сему распоряжению флагмана закончились отрицательным результатом. Это значит, что кроме обязанностей НМС, я вынужден был взвалить на себя обязанности врача-хирурга. Естественно, не получив прибавки к зарплате. Сложная эпидемическая обстановка в районе плавания и порту захода (Мапуту), куда направлялся крейсер, требовали от медицинской службы напряжения всех сил и четкой слаженности действий, чтобы не допустить “никакой холеры”, как любил выражаться СПК капитан третьего ранга Халевин.
Огромный объем работы, огромная ответственность и ежедневные вводные, подкидываемые мне заместителем НПО, способствовало накоплению в мозгу доктора отрицательных эмоций, которые – в свою очередь – нарушали баланс и механизм регулирования процессов торможения и возбуждения в коре головного мозга. А подобное не способствует созданию теплого психологического микроклимата в коллективе. (Надо учесть, что и все остальные члены коллектива точно в таком же положении и состоянии). В данной ситуации возможны разного рода конфликты, возникающие по совершенно незначительным поводам, на которые в условиях берега никто и внимания не обратит.
Однажды, только что вымотанный проведенной операцией, мокрый от пота и злой на весь мир и самое себя, я зашел в кают-компанию. Офицеры обедали. Одновременно выясняли нелепый вопрос: кто лучше – доктора или политработники? Четырнадцать инженеров человеческих душ уверяли, что лучше политработники, а остальная часть коллектива утверждала обратное. К согласию прийти было совершенно невозможно, однако, зам, увидев вошедшего доктора, обратился к нему с вопросом:
– Мы знаем, что вы, доктор, коммунист принципиальный. Вот и скажите нам, кто лучше: доктора или политработники?
Не вникнув, как следует, в суть происходящего, я все же рискнул дать рискованный ответ:
– По существу вопрос поставлен неверно. Лучше его сформулировать так: кто нужнее? Отвечаю. Нужнее флоту врачи. Но если вопрос поставлен именно так, то... лучше опять-таки врачи.
Тень, пробежавшая по лицу зама, и шум недовольства за столом политработников не насторожили меня.
– Поясните свою мысль, – требовательно изрек зам.
– На наличие любовницы у военмора врачи смотрят, как на любовь, а не как на партийную распущенность.
Кают-компания разразилась хохотом и аплодисментами. Все, за исключением..., признали, что врачи лучше. Я же за столь откровенную формулировку мыслей автоматически попал в немилость к заму большому и обеспечил недоброжелательное отношение к себе всех замов маленьких. Нужно было ждать неприятностей. Мелких, закулисных, исподтишка. Об этом и сказали своему товарищу командиры боевых частей, собравшиеся вечером в каюте механика за чашкой чая.
С этого дня любые мои высказывания
– Вы, Иванов, неправильно понимаете... даете неверную оценку... незрелый коммунист...
Самым великим криминалом в служебной деятельности эскулапа и символом его политической неблагонадежности считалось, что он никогда в своих выступлениях не ссылался на гениальные мысли лично Леонида Ильича, никогда не заявлял, что хотя бы раз в жизни был “воодушевлен решениями очередного съезда КПСС”. К тому же, однажды в ККОС в какой-то дискуссии высказал крамольную мысль:
– Товарищи! Вот мне ежедневно внушают, что в трудах Л.И.Брежнева “получил дальнейшее развитие марксизм-ленинизм”. Но разве в современном мире есть хотя бы один человек, могущий сравниться по гениальности с Лениным? Разве кто-либо способен “развить” ленинизм?
Не вопрос, а сплошное политическое невежество!
Тучи на “безоблачном” небосклоне служебно-политической сущности доктора приобретали багрово-красные тона. Гроза должна была разразиться. И это случилось. “Слободка” не могла не сгореть.
Командир вызвал меня к себе и, не предлагая сесть, грустно, как показалось, сказал:
– Мне жаль, док, что твоя прямота и искренность привели к тому, что завтра тебя будут слушать на партийном бюро. Твое персональное дело. И влепят выговор.
– За что?!!
– За твой язык и нетерпимость к существующему сегодня положению вещей. Сила и власть не на твоей стороне. А правда... Не нужна никому твоя правда. Я на партбюро не пойду, хотя и вхожу в его состав. И сделать для тебя, кроме того, что делаю сейчас, ничего не могу. Защищайся сам, если это вообще возможно. Иди.
– Спасибо, командир. Мне все ясно.
– Только на рожон не лезь! Покайся лучше, – позвучало вдогонку ушедшему в расстроенных чувствах офицеру.
После отбоя я закрылся в каюте и приказал дежурному по медицинской службе беспокоить только в случае крайней необходимости. Нарезал лимоны, арбуз, достал бутылку сухого вина, подаренную начальником мед.службы подводной лодки, заварил кофе.
Грустные мысли лезли в голову. Вспомнил, как приказал выбросить из медотсека УК “Борородино” Бесполого, как убрал с крейсера Шевельного, как зло подшучивал над пропагандистом корабля Животовым. Да разве только это?
– Ну почему? – думал я, – я не могу найти общий язык с политработниками? Почему их пламенные и правильные по существу речи на митингах и собраниях вызывают чувство досады и раздражения? Ведь не может же государство платить деньги четырнадцати офицерам одного корабля за работу, которую в царском флоте выполнял один священник, да и то с большей эффективностью? Институт комиссаров отменен за ненадобностью; общеобразовательный уровень личного состава достаточно высок для того, чтобы самостоятельно прочесть газеты; подготовка офицеров позволяет разъяснить матросу каверзы внешней и внутренней политики; ответственность за политическую подготовку подразделений уставами возложена на командиров; за организацию социалистического соревнования отвечает командир; боевую учебу проводят специалисты. Не понимаю, что же делают четырнадцать офицеров-политработников? Для каких целей тратятся государственные деньги? Видно, правильно говорят они, что я “незрелый коммунист”. Но все же, все же... что-то не так.