Мадам Марракеш
Шрифт:
С одеревенелой спиной и вздернутым подбородком она прошла в спальню и в спешке достала из шкафа платье.
Покончив с ужином, Джереми, Чендлер и с ними Френки проследовали в бар и заняли угловой столик, окруженный несколькими стульями. Чендлер начал уже заказывать, но остановился и посмотрел на Джереми.
– К нам движется кусок старого жмыха и с ней эта мрачная ее приятельница. Полагаю, что встреча неизбежна. Лучше подождем и узнаем, что заказать им.
Они поднялись из-за стола. Чендлер улыбаясь показал на места
– Добрый вечер, леди. Садитесь. Изобель, вы сегодня особенно обворожительны, осмелюсь вам сказать.
Кокетливо хихикая, Изобель уселась и подняла глаза на Чендлера.
– Могу поспорить, что вы говорите это всем девушкам, Чендлер. Я просто балдею от ваших шуток. Должна сказать, что я считаю себя полноправным членом клуба, и мне не нужны приглашения.
Чендлер громко засмеялся.
– Какой класс, Изобель! Я обязательно должен это запомнить, чтобы потом рассказать всем девушкам.
Насмешливая улыбка постепенно исчезла с его лица, и он обреченно вздохнул.
– Что вы будете пить, моя дорогая? Я имел в виду, дорогие.
Карлотта села рядом с Джереми и, заливаясь краской, не поднимая глаз, тихо сказала:
– Я должна поблагодарить вас, Джереми, за великолепный день. Каждое мгновение доставило мне огромное удовольствие.
Он придвинулся к ней ближе.
– Я очень рад, и… я должен изви… Изобель положила свою вялую ладонь на его руку.
– И я тоже благодарю вас. Все было великолепно и живописно. А вы слышали, как арабы перед ужином выкрикивают свои молитвы луне? Это так роумантично, не правда ли?
Джереми удивленно поднял брови.
– Да? О… конечно, романтично… да… да… Он вопросительно посмотрел на Чендлера.
На лице Чендлера, как всегда, ничего нельзя было прочесть, но в глазах появилась живая искорка.
– Да, – произнес он сухо. – Я тоже считаю, что это очень романтично. Но заметили ли вы грязные тряпицы, висящие на деревянных сооружениях, похожих на виселицы, наверху минаретов? Это ведь команда изготовиться к молитве. Я думаю, что их хотя бы раз в год стирают. И, разумеется, у муэдзина не может быть такого мощного, всепроникающего, сверхчеловеческого голоса. Знаете, как это происходит? Он спокойно сидит с микрофоном где-то посреди мечети, а повсюду в городе развешаны громкоговорители.
Изобель повернулась на стуле.
– Ну почему, почему вы разрушаете все это волшебство и роумантику. И все равно, мне это очень и очень нравится.
Глаза Джереми блуждали поверх головы Изобель. И зачем только эта женщина влезла. Такой был подходящий момент извиниться перед Карлоттой, попросить прощения за то, что я не понял… Но то, что он увидел у двери, заставило его на время отвлечься от этих мыслей.
– Ого, доложу я вам, – восхищенно произнес он. – Кстати, о волшебстве, предлагаю взглянуть на Малагу.
В дверном проходе стояла Малага, как всегда с гордо поднятой головой, и рыскала глазами по столам. На ней была роба длиной до пят из кораллово-розовой серебряной парчи. Полы снизу доверху были застегнуты на множество крошечных пуговок, величиной с горошину.
Обнаружив их, она начала движение через зал, провожаемая восхищенными взглядами. Молодой араб в белой шелковой джеллабе даже приподнялся со стула, с полуоткрытым ртом и горящими словно маслины глазами.
Джереми и Чендлер встали. Джереми сделал поясной поклон и подал стул.
– Малага, ты, как Шахерезада, явилась к нам из «Тысяча и Одной Ночи».
Она пожала плечами и села.
– А я чувствую себя как приемная дочь Бабы-Яги.
Она не спеша и зорко оглядела зал.
– Что это за Богом забытое место? Кругом ни одного мужчины.
Губы Чендлера скривились в радостной улыбке.
– Благодарю, дорогая. Надеюсь, ты разрешишь этому евнуху, а может, я для тебя голубой? – заказать тебе что-нибудь? Кстати, откуда все это убранство? Ты выглядишь, как наложница из гарема. И я не видел тебя за обедом, И к слову о немужчинах, где наш Грег?
– Закажи мне бренди, и большой, – она говорила раздраженно, почти вызывающе. – И прежде чем ты покажешь здесь свои фокусы, я покажу несколько своих. И еще в запасе у меня есть. Мы с Грегом обедали во французском ресторане, в новом городе. Оба вышли, разумеется, на охоту. Попался один свободный кадр, к тому же чертовски хорош собой. Но оказалось, что его интересует Грег, а не я. Представляете! А, как известно, Грегу мужчины не нужны, ему мальчиков подавай, и он отправился за ними, на охоту. Знаете, он сказал, что здесь есть детские бордели и с мальчиками, и с девочками. В общем, на любой вкус, кроме моего.
Изобель в молчании внимала Малаге. Затем пальцами потрогала ее рукав.
– Мне кажется, это одеяние довольно дорогое. Как оно называется? Я знаю, что те, с капюшонами, называют как-то вроде джеллибэгс.
– Понятия не имею, – скучным голосом проговорила Малага, – я купила это сегодня на киссарии, когда мы после полудня шлялись с Грегом по медине.
Чендлер посмотрел на одеяние Малаги с видом знатока.
– Это прекрасно, Малага. Он повернулся к Изобель.
– Это называется кафтан. Одежда для дома. Та, что на Малаге, предназначена для свадеб и других торжеств. Знаете, когда они ветшают, примерно лет через двадцать – а фасоны здесь не меняются, – их продают евреям, а те каким-то способом сжигают ткань и выплавляют золото и серебро, из которых потом делают украшения.
Подбородок Изобель опустился еще ниже, она восхищенно закивала.
– О, как это интересно. Чендлер, вы знаете так много потрясающих вещей.
Чендлер смотрел на нее не мигая.
– А я вообще потрясающий.
Изобель с минуту не сводила с него глаз, не меняя выражения лица, а затем глупо хихикнула.
– Я просто балдею от вас. Сколько умного можно услышать, общаясь с вами.
Она обернулась к Малаге и шаловливо погрозила пальцем.
– Вам надо быть осторожной, а то, как бы какой лихой араб не похитил вас.