Мадам Марракеш
Шрифт:
Лоджия имела полукруглую форму. Там были еще стол и два шезлонга. Джереми подошел к краю балкона и, опершись на поручни, посмотрел вниз. Внизу он увидел дивный сад, в центре которого доминировал огромный бассейн неправильной формы. В дальнем конце его, на небольшом островке были посажены три стройные пальмы. Они элегантно склонили свои перистые головки. Слуги в тюрбанах суетились, закрывая большие пляжные зонты и убирая шезлонги и диванные подушки.
Стены отеля были увиты пурпурной бугенвиллией, она переплеталась с бледно-голубой плюмбаго и была густо усыпана цветами. Вокруг всего отеля росли розы всех мыслимых цветов и оттенков. Кактусы странной фантастической формы – одни высокие и сухие,
Над вершинами деревьев поднималась высокая квадратная башня из розового камня. В каждой ее грани были видны ряды полукруглых окон. На вершине возвышалась еще одна небольшая куполообразная башенка, увенчанная тремя позолоченными шарами, один на другом. Сбоку была пристроена какая-то конструкция, напоминающая виселицу. Внезапно под этой «виселицей» вдруг заколыхалось что-то белое. И через секунду пространство заполнил бесплотный голос, звонкий и торжественный. Был слышен только он и ничего больше. Это была своеобразная песня. Звуки медленно нарастали мощным крещендо, начинаясь с глубокого баса и заканчиваясь пронзительным фальцетом. Затем следовал спад, и все повторялось вновь. Это было похоже на сказочный зов с небес. Вдруг все внезапно стихло. Некоторое время стояла глубокая тишина, а затем вновь стали слышны звуки города.
Джереми, стоявший все это время затаив дыхание, медленно выдохнул и тихо проговорил:
– Это муэдзин созывает правоверных на вечернюю молитву. В какое же чудесное место я попал! Только радость нахождения здесь надо обязательно делить с тем, кого любишь. Одному будет тяжело.
Он с неохотой возвратился в комнату. Бриджит распласталась на полу и, не поднимая головы, посмотрела на него и вильнула хвостом. Он опустился на колени и почесал ее за шелковистым ухом.
– Бедная Бриджит! Устала. Сегодня мы прожили с тобой невероятно длинный день. Пожалуй, пора принять душ, переодеться и спуститься чего-нибудь выпить. А тебе, по-моему, следует остаться дома и немножко вздремнуть.
Он поднялся с колен и направился в ванную. Бриджит немедленно вскочила вслед, схватила свой поводок со стола и с ним в зубах стремглав помчалась к двери, где засуетилась, улыбаясь и поскуливая.
Джереми всплеснул руками.
– Прошу всех обратить внимание! Собака-алкоголик! Стоит при ней только произнести слово «выпить», как она тут же готова к бою, как старая военная кляча. Ладно, возьму я тебя с собой. Но придется обождать, пока я соберусь. И кроме того, тебе придется примерно себя вести, иначе нас обоих отсюда выгонят. Ты слышала, что сказал этот дядя-портье? И вообще, ведь ты же девушка. Скорее всего тебе здесь наденут чадру.
Глава третья
В дверях бара Джереми задержался и огляделся. Зал был заполнен наполовину. Несколько столиков занимали арабы, по трое-четверо, и о чем-то оживленно толковали. За двумя столиками он увидел и арабских женщин. Полностью игнорируемые мужчинами, они безмолвно сидели, засунув руки в рукава своих джеллаб. Их черные удлиненные глаза настороженно следили из-под алых покрывал, спускавшихся от переносицы до середины груди.
За одним из столиков сидела пара, лет сорока, может быть больше. Они молча поглощали напитки. Между ними сидел светловолосый мальчик лет четырнадцати-пятнадцати.
Джереми двинулся вперед, к стойке. Наверняка соотечественники. Он улыбнулся про себя. За границей можно встретить два типа англичан. Одни сторонятся своих земляков, как прокаженных, другие же сразу бросаются к тебе на шею, сообщают, откуда они, и немедленно хотят узнать,
Остальные столики занимали хорошо одетые мужчины и женщины, скорее всего французы. Джереми приблизился к бару.
– Добрый вечер. Пожалуйста, один виски с содовой и немного льда.
– Хорошо, мсье.
Ожидая заказа, Джереми задумался. Вдруг он почувствовал, что рядом с ним кто-то стоит.
– Хаммад, добрый вечер. Мне как обычно – водку с очень, очень сухим мартини.
Подошедший говорил ровным голосом, слегка в нос. Не меняя интонации, он далее произнес:
– Я прочел рецензии на твою книгу. Для дебютанта совсем не плохо.
Джереми оглянулся и расплылся в улыбке.
– Будь я проклят, если это не Чендлер Керк! Какого черта ты здесь делаешь?
Рядом стоял мужчина с ярко-голубыми глазами. Его лицо не выражало каких-либо эмоций.
– Могу лишь возвратить тебе твое оригинальное замечание. Какого черта ты здесь делаешь, Джереми?
Джереми смеясь пожал ему руку.
– Для провинциала ты хорошо информирован. До твоей деревни тоже доходят новости? Кстати, из какой ты деревни? Из Нью-Йорка? Или из Калифорнии?
Чендлер взял бокал с мартини.
– Все веселишься, старина. Прекрасный английский юмор. А я, к твоему сведению, еще как начитан. Я читаю даже лондонскую «Таймс». Мне даже удалось прочесть твою книгу. И мне казалось, что я могу рассчитывать на…
– Если ты рассчитываешь задарма получить у меня экземпляр с автографом, то глубоко ошибаешься. Вообще народ обнаглел, они думают, что писатели пишут книги только для того, чтобы их раздаривать. Ты же не рассчитываешь, что мясник даст тебе бесплатно кусок мяса только потому, что он твой приятель?
Чендлер прищелкнул языком и улыбнулся.
– Как я тебя понимаю, мой друг. Одна из моих бывших жен тоже что-то писала. Ее звали Дороти Паркер. [11] А может быть, она была женой кого-то другого? Я что-то сейчас точно не припомню. Тем не менее, хорошо знаю, что просить подарить подписанный экземпляр книги у бедного, перепачканного чернилами автора, когда он, к тому же, подарил уже шесть своим восхищенным родственникам, это все равно, что дразнить его раскаленной докрасна кочергой. Но я не такой. Я всегда плачу наличными. Можешь потрогать меня руками, я думаю, что больше такого не встретишь. Я действительно купил твою книгу. И она понравилась. Весьма и весьма неплохо. Здесь ты, надо полагать, собираешь материал для новой книги. А я то думал, что ты возвратился в Сан-Мигель.
11
Дороти Паркер – известная американская писательница (1883–1967).
При упоминании Сан-Мигеля с лица Джереми пропала улыбка. Он глотнул виски.
– Да, пожалуй… можешь считать, что я здесь собираю новый материал. А что делаешь здесь ты? Я тоже думал, что ты в Сан-Мигеле.
Чендлер кивнул, и губы его искривились в насмешливой улыбке:
– Вот именно, мне кажется, что ты тоже можешь считать, что я собираю здесь новый материал.
Он развернулся и, опершись на стойку бара, оглядел зал.
– Ты знаешь, я уже сыт этим Сан-Мигелем и всем, что там есть, по горло. Я имею в виду прежде всего, конечно, женщин. И, хочешь верь, хочешь нет, но это не бравада, если речь идет о таком месте, как Сан-Мигель. А все эти пьянки… Может, с возрастом я становлюсь пуританином, но… Ведь мне уже стукнуло сорок… И только не начинай говорить, что сорок лет мне стукнуло десять лет назад. Это все из-за моей седины. Так, седым я был еще, когда учился в Принстоне. И вообще, у меня запоздалое развитие.