Мадам Марракеш

Бленд Маргот

Она с улыбкой кивнула.

– Да, большое спасибо.

Смотрела она мимо него. Он выглядит таким веселым и счастливым. Если бы он был женщиной, я бы сказала, что он весь сияет. Наверное, красавица Макси дала ему какие-то надежды. Возможно, она даже решила покинуть своего мужа. Всю ночь я провела, глядя в потолок. Горячо молилась о том, чтобы Джереми разочаровался в Макси, чтобы она ему внезапно надоела, чтобы он устал от нее. И тогда он обязательно придет ко мне. Я все же надеялась на что-то, но сейчас… Глядя на его лицо, я вижу, что это лицо счастливого человека. Единственное тому объяснение – видимо, он с Макси о чем-то договорился.

Так в молчании они прошли рядом по главной лестнице к выходу. Во дворе, огороженном каменной стеной, их уже ждали Чендлер и Френки.

Они беседовали с высоким рыжим арабом в джеллабе цвета спелого овса и красной феске. Чендлер издали помахал им рукой.

– Привет. Готовы ли вы к набегу на медину? Это наш гид, Исмаил.

Араб поклонился. Чендлер показал на шикарный белый автомобиль, припаркованный в углу.

– Не правда ли, неплохая штучка? И это при том, что я в принципе считаю американские машины вульгарными. Кстати, это машина Макси. Значит, они еще не уехали. Да и странно было бы ожидать от Макси и ее высокоинтеллектуальной компании, что они соберутся до завтрака, особенно такого раннего, как у нас.

Закуривая сигару, он искоса посмотрел на Джереми.

– Ты собираешься с ними в Танжер? Джереми заулыбался. Чендлер прекрасно знает, что к чему. Значит, просто хочет меня подколоть. Уж он-то всегда знал, что она собой представляет, такого, как он, одурачить очень трудно. Хорошо, он хочет подколоть меня, а я подколю его. Мне сегодня слишком хорошо, чтобы обижаться. Его улыбка перешла в смех.

– Ты что? Ведь у меня машина осталась в Среднем Атласе. Я еще пока не спятил. Наверное, присоединюсь к ним позднее. У них там теплая компания, снимают дом где-то в казбе.

Карлотта начала что-то сосредоточенно искать в своей сумочке. Ах вот почему у него сегодня такой счастливый вид. Он собирается забрать свою машину и отправиться к этой девушке в Танжер. Мне это очень тяжело слышать, но я все равно не подам виду.

Она подняла голову и широко улыбнулась.

– Представьте, когда я была у Изобель в последний раз, то оставила у нее свои салфетки. А Макси просто очаровательна. Я весь вечер не могла оторвать от нее глаз. Будь я мужчиной, я непременно бы в нее влюбилась. Причем с первого взгляда. Приходится жалеть, что я не мужчина. Какая красавица и сколько сексуальности. Даже я и то это почувствовала.

Джереми быстро взглянул на нее и отвернулся. Какой ужас! Ну почему именно сейчас, когда мне так хорошо, она снова напомнила о своем лесбиянстве?

– Итак, в дорогу? – это произнес Чендлер. – Если еще немного постоим, то за день, наверное, пустим корни. Веди нас, Исмаил.

* * *

Следуя за Исмаилом, они пошли по узкой извилистой дорожке, не шире трех футов. За несколько столетий ослиными копытами и подошвами пешеходов серебристо-серая мостовая была отполирована до блеска. По обе стороны улочки на два-три этажа вверх поднимались черно-серые от возраста и пыли стены зданий без окон. Прямые солнечные лучи сюда не попадали. Из-за этого улочка была похожа на узкий туннель без крыши. Крышей здесь служила полоска синего безоблачного неба. Среди толпы в обе стороны сновали цепочки осликов, почти не видных из-под поклажи. И чего только не было нагружено: тут и горы гончарных изделий, и тюки грязно-серой шерсти, пахнущей бараньим жиром, и связки домашней птицы с ярким оперением, подвешенной вниз головой, и ворохи благоуханной изумрудно-зеленой мяты. Эти ослики, ведомые погонщиками, быстрыми шажками, как на цыпочках, плавно двигались в разношерстной толпе. Пешеходы, увидев, уступали им дорогу, распластавшись вдоль стены, или отступали в узкие крытые проходы, где было темно, как в подземелье. На крики погонщиков в этом бедламе абсолютно никто не обращал внимания.

Улочка привела их к другой, которая была на фут шире. Здесь через равные интервалы по обе стороны стали попадаться низкие деревянные двери, обитые коваными гвоздями. Исмаил показал на них.

– Это дома богатых торговцев. Вы просто не поверите, какая у них там, внутри, красота. Позднее я покажу вам один из таких домов.

Они подошли к массивной бронзовой двери в форме замочной скважины, украшенной искусным рельефом. Дверь с виду была очень древняя,

какая-то мшисто-зеленая. Исмаил немного подождал, и внутри этой двери отворилась маленькая дверца. Они вошли в помещение. Здесь на полу сидели несколько дюжин малых детей. Свободного места не было. В дальнем конце с большой книгой, раскрытой на коленях, скрестив ноги, сидел старик в белом тюрбане и ниспадающей белой джеллабе. Грудь его покрывала большая седая борода. Длинным коричневым пальцем он медленно двигал по строчкам пергаментной страницы. Дети декламировали стройными дискантами. Увидев группу туристов, они повернули свои маленькие черные головки, и десятки огромных глаз серьезно посмотрели на вошедших. Однако декламация не прервалась.

Исмаил улыбнулся им и кивнул группе.

– Они сейчас повторяют Коран. Тут рядом мечеть аль Карауин, самая большая в Северной Африке. Но вам туда нельзя. Я проведу вас мимо к медресе аль Карауин. Это старейший мусульманский университет. С его крыши вы увидите всю медину.

Они прошли за ним дальше по проходу, и через еще одну массивную бронзовую дверь попали во дворик, выложенный мозаикой. Он был окружен крытой галереей искусно оштукатуренных высоких стрельчатых арок. Сверху на дворик и фонтан в центре глядели деревянные зарешеченные окна. По крутой узкой лестнице они прошли в коридор с покосившимися деревянными панельными дверями, черными от времени. В воздухе стоял затхлый запах древности.

Карлотта на несколько секунд задержалась перед одной из дверей. Вот буквально в таком же месте, но несколько дней назад, в Марракеше мы с Джереми стояли рядом. Я тогда еще не знала о существовании Макси, и мне было очень хорошо.

Джереми шел впереди. Он оглянулся и тоже застыл на несколько секунд. До чего же она хороша сейчас, задумчивая, немного грустная. А тогда, в Марракеше, когда Изобель осталась внизу, а мы с ней были там наверху, вдвоем. Сейчас уже и не верится, что так могло быть хорошо. А ведь я тогда думал, что люблю Макси и, разумеется, ничего не знал о лесбиянстве Карлотты. Да, мне тогда было все равно. Тогда мне казалось, что я посторонний наблюдатель, безразличный к тому, что происходит и что произойдет. Арабы, кажется, называют такое состояние кисмет.

Чендлер крикнул им сверху.

– Что у вас там случилось? Отдыхаете? Устали?

Карлотта засмеялась.

– Стыдно признаваться, но я действительно запыхалась. Но теперь уже в полном порядке.

Они догнали Чендлера и вместе вышли на плоскую крышу. Исмаил обвел рукой все вокруг.

– Глядите.

Внизу под ними простиралась медина – лабиринт узких извилистых улочек, сжатых глухими стенами двухэтажных, преимущественно, домов с нависающими балконами и внутренними двориками. Бежевые здания лепились друг к другу, как фигурки на плохо сложенной головоломке. Единственная прямая улица была под ними, и она выводила из этого хаоса. Высоко на холме, обращенные лицом к городу, песочно золотились на солнце арки гробницы Меренидов. Высокие квадратные башни минаретов, увенчанные сияющими золотыми яйцами, были похожи на деревья без веток, выросшие среди чахлого кустарника.

Исмаил поставил ногу на парапет и оперся на нее локтем.

– Знаете ли вы легенду об основании Феса? С чего здесь все началось? Нет? Тогда я вам расскажу.

Город основал Идрис II, сын и законный наследник Идриса I, который принадлежал к роду Алидов. Этот род происходит от халифа Али ибн Аби Талиба, который был женат на Фатиме, дочери Пророка. Столица в то время была в городе Улили, но Идрис II счел, что город слишком тесен и послал своих министров найти место для нового. Вначале он был заложен на склоне горы Церкун, и вскоре его разрушил ураган. Затем на берегу реки Себу, но он был смыт наводнением. Идрис не отступал, он продолжал поиски. И вот в 808 году он увидел красивое место у истоков реки Рас-эль-Мас. Выйдя вперед, он поставил ногу и сказал: «Город будет построен здесь». Место, куда он поставил ногу, известно и сейчас. Напротив мечети Шраблин есть небольшой монумент. Сюда приходят паломники, чтобы, загадав заветное желание, коснуться решетки, а затем, оторвав от своей джеллабы лоскуток, привязать его к решетке.