Мадам Мидас
Шрифт:
Молодой человек некоторое время смотрел на него холодным оценивающим взглядом, потом с трудом поднялся на ноги.
– Итак, – быстро заговорил он по-французски, махнув рукой в сторону хмурых утесов, – итак, мой Пьер, мы на земле обетованной. Хотя, должен признаться, – он пренебрежительно пожал плечами, – земля эта выглядит не столь уж и обетованной. И все-таки мы на суше, и это великолепно! Сколько дней нас мотало в дурацкой лодке, где от смерти нас оделяла всего пара досок!
Молодой мужчина снова выразительно пожал плечами.
– Ба! Почему я должен называть эту лодку дурацкой? Она унесла нас из Новой Каледонии [1] ,
Человек, которого звали Пьером, кивнул в знак того, что слышит, потом показал в ту сторону, где осталась лодка. Его спутник тоже взглянул туда и увидел, что начался прилив и лодка медленно уплывает от берега.
1
Новая Каледония – остров в южной части Тихого океана, в 1500 км к востоку от Австралии и в 2000 км к северу от Новой Зеландии; принадлежит Франции.
– Полагаю, она возвращается к своему настоящему владельцу, – невозмутимо проговорил молодой человек. – Ну и пусть себе плывет. Она нам больше не нужна, потому что мы теперь, как Цезарь, перешли Рубикон. Мы больше не каторжники во французской тюрьме, друг мой, а потерпевшие кораблекрушение моряки… Слышишь?
Его черные глаза блеснули.
– Потерпевшие кораблекрушение моряки! И я всем буду рассказывать историю о кораблекрушении. К счастью, я могу положиться на твое благоразумие, поскольку ты лишен дара речи и не сможешь мне возразить! Впрочем, ты не стал бы возражать, даже если б и умел говорить.
Немой медленно встал и показал на утесы, грозно возвышающиеся над ними. Молодой мужчина в ответ на невысказанную мысль беззаботно пожал плечами.
– Мы должны туда вскарабкаться, – не задумываясь, заявил он. – И давай надеяться, что вершина не окажется такой же негостеприимной, как этот берег. Я не знаю, где мы сейчас; знаю только, что в Австралии. А в Австралии водится золотишко, друг мой, и мы обязаны урвать свою долю! Поставим свою галльскую смекалку против английской тупости – и посмотрим, чья возьмет. У тебя есть сила, у меня – мозги, поэтому нас ждут великие дела. Но… – Он выразительно положил руку товарищу на грудь. – …Не отступаем и никого не щадим! Слышишь, что я говорю?
Немой яростно закивал и с наслаждением потер неуклюжие руки.
– Ты не читал Бальзака, друг мой, – продолжал молодой человек, словно ведя диалог. – Иначе я процитировал бы тебе Растиньяка [2] . Между нами и обществом началась война. Но хотя у тебя и нет знаний, у тебя есть воля, и мне этого достаточно. Вперед, сделаем первый шаг к нашему богатству!
С этими словами он повернулся и, не оглядываясь, зашагал к ближайшему мысу. Немой, склонив голову, неуклюжей походкой последовал за ним.
2
Растиньяк – герой романа Бальзака «Отец Горио», беспринципный выскочка, готовый на все ради денег.
Над мысом долго трудились дождь и ветер; благодаря их объединенным усилиям,
Мужчины находились в опасном месте, поскольку зависли на узком уступе между небом и землей, и малейший неверный шаг мог стоить им жизни. Высившаяся над ними громадная скала была почти отвесной, однако тут и там на ней виднелись выемки, по которым можно было попробовать вскарабкаться наверх. Правда, такая попытка сулила почти верную гибель, но эти двое были совершенно безрассудными людьми и знали: если им удастся забраться на вершину, они будут в безопасности. Поэтому мужчины твердо решили попытаться одолеть вторую половину подъема.
– Поскольку у нас нет орлиных крыльев, друг Пьер, – сказал молодой человек, оглядевшись по сторонам, – мы должны забраться туда, где сможем найти опору для ног. Бог защитит нас… А если не защитит Он, – добавил он с глумливой ухмылкой, – то дьявол всегда присматривает за своими!
Он пополз вдоль узкого уступа и с громадным трудом забрался в нишу наверху, цепляясь за редкую сорную траву, которая росла в щелях бесплодного утеса. Пьер последовал за ним, а молодой мужчина между тем без остановки продолжал подъем, цепляясь за торчащие камни, длинные пряди грубой травы и за все, что только мог нашарить руками. Время от времени какая-нибудь морская птица с дикими криками бросалась в лица людям, и от внезапного испуга они едва не теряли опору под ногами.
По мере подъема трава становилась все гуще, а склон утеса – более покатым, и последняя часть подъема далась им уже гораздо легче.
Наконец, спустя полчаса тяжких испытаний, путники ухитрились добраться до вершины и, задыхаясь, бросились на короткую сухую траву, окаймлявшую грубый утес.
Лежа почти без чувств от усталости и голода, люди слышали, словно в дурном сне, дремотный шум волн внизу и нестройные крики чаек, кружащих вокруг своих гнездовий, в которые растревоженные птицы не спешили возвращаться.
Отдых пошел товарищам на пользу; вскоре они смогли встать и оценить ситуацию.
С одной стороны перед ними простиралось море, с другой – поросшая травой холмистая местность, на которой здесь и там росли купы деревьев. Из-за быстро сгущающихся ночных теней деревья казались серыми и размытыми. Еще беглецы увидели лошадей и коров, бродивших на полях вдалеке – значит, рядом имелось человеческое жилье.
Внезапно в далеком доме, который двое мужчин поначалу не заметили, засиял яркий свет. Для усталых морских бродяг свет этот стал звездой надежды.
Они молча переглянулись, и молодой человек снова повернулся к морю.
– Позади, – сказал он, показав на восток, – французская тюрьма и две разрушенных жизни – твоя и моя. Но впереди, – он обернулся к тучным полям, – богатство, еда и свобода! Пойдем, друг мой; пусть нас ведет этот свет, наша звезда надежды – и кто знает, какая слава нас ожидает? Нашей прежней жизни больше нет… Мы начинаем новую в этом новом мире, во всеоружии горького опыта, который придаст нам мудрости. Так идем же, мой молчаливый друг!