Мадам Змея (Трилогия о Екатерине Медичи - 1)

Холт Виктория

– Я уверен, что вы сможете найти людей...

Он собрался встать. Сейчас он попытается поклониться и убежать из сада.

Но дама положила свою тонкую кисть на его рукав.

– Я могу найти людей, умеющих говорить с умным видом, но мне требуется человек, мнению которого я могу доверять.

Он поджал губы. Она смеется над ним.

Женщина быстро продолжила:

– Я видела, как ты возвращался с охоты. Ты ехал на гнедой кобыле... прекрасное животное.

Еле заметная улыбка изогнула края его рта. Никто

не мог смеяться над его кобылой - она была великолепна.

– Я бы хотела приобрести такую лошадь, если это возможно. Хотя вряд ли это возможно.

– Сделать это будет непросто, - сказал он и легко заговорил о восхитительном животном - о ее возрасте, достоинствах, характере.

Дама слушала очень внимательно. Генрих никогда еще не говорил ни с кем так долго. Поняв это, он снова стал косноязычным и захотел убежать.

– Расскажи мне еще, - попросила дама.
– Я вижу, что поступила правильно, обратившись к тебе за советом.

Он заговорил о достоинствах других своих лошадей.

Она, в свою очередь, рассказала ему о своем доме, замке Ане, стоящем в долине реки Юры, о лесах, окружавших его. Это были великолепные охотничьи угодья, но она чувствовала, что они нуждаются во внимании специалиста. Там нужно многое сделать - вырубить старые деревья, посадить молодые. Он может многое рассказать ей об охотничьих угодьях.

Она выразила желание, чтобы он посмотрел их.

– Я с удовольствием покинула бы на время двор, - сказала женщина.

Генрих спросил, как ее зовут.

– Кажется, я не видел вас прежде.

Он был уверен в этом - он не мог забыть такую женщину.

– Я состою в свите королевы. Я люблю ее, но порой мне бывает одиноко. Понимаешь, я - вдова. Мой муж умер два года тому назад. Счастливые дни трудно забыть.

Она разгладила нежными белыми пальцами дорогую ткань своего платья. Она похожа на статуэтку, подумал юноша. На изображение красивой святой.

– Боюсь, я чувствую себя не в своей тарелке среди этого веселого двора, - добавила она.

– Я тоже!
– с горечью произнес он. Ему уже расхотелось убежать; Генриху нравилось сидеть здесь и разговаривать с этой дамой. Он боялся, что кто-нибудь зайдет в сад и потребует ее внимания. Тогда он снова почувствует себя застенчивым юношей, неловким и скучным.

– Неужели?
– сказала она.
– Ты - сын короля. Я - всего лишь одинокая вдова.

– Мой отец... он ненавидит меня!
– вырвалось у Генриха. Он не посмел сказать, что сам ненавидит отца, но его тон намекал на это.

– О нет! Никто не испытывает к тебе ненависти. И твой отец - в первую очередь. У меня есть две дочери. Я знаю. Родители не могут ненавидеть своих детей.

– Мой отец - может. Он любит моего младшего брата Карла. Любит моих сестер - Мадлен и Маргариту. Думаю, что любит дофина, хотя часто сердится на него. Но меня... нет. Я раздражаю отца.

– Нет, нет!

–

Уверяю вас, это так. Я вижу это по его лицу, по его словам. Франциск - дофин, когда-нибудь он станет королем, отец не забывает об этом. Но он поддразнивает Франциска. Говорит, что он слишком надутый, одевается, как испанец, и предпочитает воду вину. Франциск умнее меня. Он быстрее овладевает французским. Но больше других своих детей отец любит Карла. Карлу повезло. Он был слишком мал, поэтому его не отправили в Испанию.

– Ты мог бы завоевать расположение отца так же легко, как Франциск.

– Каким образом?
– с интересом спросил Генрих.

– Это потребует времени. Твой отец всегда окружает себя веселыми, остроумными людьми. Он не обижается, когда подшучивают над ним, если это его смешит. Заставив отца засмеяться, ты наполовину завоюешь его сердце.

– Он смеется надо мной... делает из меня посмешище.

– Он любит смеяться. Его остроумие - высшего сорта, оно понятно не каждому.

– Мой младший брат умеет его рассмешить.

– О, месье Карл будет копией своего отца. Герцог, если бы ты меньше боялся разочаровать своего отца, тебе было бы легче понравиться ему.

– Да, - согласился юноша, - это верно. Я всегда думаю о том, что я отвечу ему, прежде чем услышу его вопрос.

– Прежде всего ты должен запомнить: тебе нечего бояться. Когда ты кланяешься или целуешь руку даме, не бойся показаться неловким. Не думай об этом. Стой прямо, с высоко поднятой головой. Гораздо легче нравиться людям, когда не стремишься к этому. Извини меня. Я слишком много говорю.

– О, нет! Никто еще не говорил со мной так доброжелательно.

– Я рада, что не наскучила тебе, поскольку собираюсь позволить себе вольность. Не согласишься ли ты приехать в мой дом и посмотреть мои конюшни?.. Может быть, осмотреть угодья и дать мне совет насчет земли?

Его лицо посветлело.

– Мне бы очень хотелось сделать это.

Радость исчезла с его лица.

– Я не получу разрешения покинуть двор.

Он нахмурился, услышав слова отца: "Ты хочешь нанести визит даме! Мой дорогой Генрих! Сердечные дела требуют соблюдения внешнего приличия... даже здесь, во Франции". Он скажет нечто подобное и с присущим ему изяществом опорочит имя этой очаровательной дамы. Генрих чувствовал, что не может допустить этого.

– Ты можешь взять с собой спутников. Почему нет?

– Боюсь, отец не позволит.

– Герцог, ты разрешишь мне поговорить с королем? Я скажу, что намерена пригласить к себе гостей, в том числе и тебя.

Она сумела облечь свой план в такую форму, что он показался Генриху вполне осуществимым. Некоторые люди обладают таким даром. Они умеют искусно выражать свои мысли. Он же был весьма неловким.

– Я получу большое удовольствие, - сказал Генрих.
– Но, боюсь, вы скоро захотите, чтобы я уехал.