Мадемуазель травница
Шрифт:
— Это все неважно, — прозвучал глухой голос друида. — Вы сами признали себя виновной. Как хозяин этих земель, я вправе решить вашу судьбу.
Жан стиснул посох и поднял свободную руку. Я метнулась вперед и встала между друидом и ведьмой. И сделала это раньше, чем поняла — меня же могли случайно испепелить!
— Хоть бы спросил, что она еще делала? Одна пыльца и сразу приговор?
— Ан-Мари! Она ведьма. Любой житель Ансули мог умереть только от одного ее прикосновения!
— Ой, я вас умоляю, — возразила мадам Бернар. — Я даже мадам Жопризак
Я обернулась и увидела легкую улыбку на губах «ведьмы». Она смеялась, но выходило, что оправдывала себя, а значит жить хотела. Жаль ничем не помогала.
— Ан-Мари, отойди, — скомандовал друид и его посох начал светиться.
— Жан, попридержи-ка силу, — вдруг вмешался Жиро. — Мадам Бернар, вы ответьте как есть. За всю вашу жизнь кого-нибудь заморили до смерти? Ответьте, а Жан посмотрит вам в глаза и скажет, правду говорите или нет.
— Никого не заморила, — зло бросила она, и Жан тут же кивнул, вот только посох по-прежнему светился.
— Выйдите все. Я сам это решу, — сказал друид.
— Нет, — твердо ответила я и уперла руки в бока.
— Ан-Мари, даже если она никого не убила раньше, это не значит, что не убьет теперь. Даже разумная нечисть не может вечно сдерживать свои потусторонние бесовские силы. Подумай, как рискуют ансульцы!
— А где были бы ансульцы, если бы не я? — воскликнула мадам Бернар. Я чуть сдвинулась, чтобы видеть ее и при этом закрывать от посоха. Сейчас она порозовела от возмущения. — Думаете, они догадались сами надавить на мэра Лигоса и сделать себе дорогу? Если бы не я, ничего бы не было! Уж молчу, что без меня они не смогли бы убедить мэра ни в чем.
— Хотите сказать, что колдовством одурачили мэра? — вкрадчиво проговорил друид.
Мадам Бернар поджала губы, но отрицать ничего не стала.
— Вообще, мэр постоянно ходит в храм, — заметил Жиро. — Если на нем и было колдовство, то оно каждый раз развеивалось в храме.
— И ты считаешь, это ее оправдывает? — зарычал друид, но Брюн не убоялся.
— Считаю, что у тебя есть добропорядочная ведьма, а ты думаешь ее убить. Даже мы не сажаем людей, если они просто напились и подрались. Штрафуем и отпускаем.
Посох друида засиял ярче, показывая все, что думает о нас Жан.
— Может быть, есть другие варианты? Ссылка? Служение в храме? — предложила я.
Друид замер в задумчивости, и постепенно его посох перестал светиться. Через минуту он снова выглядел всего лишь интересной деревяшкой.
— Можно попробовать… — задумчиво сказал Жан.
В том, как быстро он согласился, сквозило облегчение. Ему, как и нам, не хотелось убивать мадам Бернар. Даже если она ведьма…
— Служение в храме плохой вариант, — заметил Жиро. — Они хоть и говорят об искуплении, но если там кого-то признали ведьмой, она у них умирает.
— Я думал о лишении сил, — сказал Жан.
— Да лучше сразу убейте меня — вставила возмущенная мадам Бернар. — Чувствовать все эти
Она так решительно это сказала, что мы на время опешили. А женщина вздернула подбородок и приготовилась умирать.
— Вот прямо вот так? — с осторожностью переспросил друид.
— Мне лечь?! — воскликнула «ведьма».
Не иначе как от удивления, Жан хмыкнул.
— Обычная человеческая жизнь низкая цена за то, что ваша душа после смерти сможет возродиться, — заметил хозяин леса. — Если она у вас, конечно, есть.
Мы с Жиро замерли. Я молилась, чтобы мадам Бернар согласилась, почему-то не хотелось ее терять, несмотря на пыльцу…Не видела я в ней особого зла, ни по отношению к ансульцам, ни ко мне.
Похоже, я самый добрый четверть-оборотень на свете.
Наконец она кивнула, и даже Жан с облегчением выдохнул.
— Отойдите оба за дверь, — распорядился он.
— Клянешься, что не убьешь её? — спросила я и тут же услышала слова клятвы. Глаза Жана окончательно стали звериными, и на его руках вдруг появились когти. Это выглядело странно, но вовсе не пугающе. Стало любопытно, захотелось расспросить об этом и проверить остроту.
— Мы за дверью, если что, придем на помощь, — сказал Жиро и, помявшись, добавил: — Ты справишься?
— Должен.
На этом нас выставили, и мы затихли. Долгое время ничего не слышалось, а потом, как будто кто-то запел. Что-то непонятное да и не похожее на песню.
— Почему ты подумал, что он не справится? Вы такого не делали? — спросила я.
— Не делали, — ответил Брюн, прислушиваясь. — Он еще молод для друида. Не вошел пока в силу. У них только в двадцать пять уходят от наставника.
— А сколько же Жану?
— Двадцать один.
Напев оборвался и за дверью полыхнуло. Сердце в этот момент замерло. Мне виделось, что после такого зарева от людей остались только угли. И от этого становилось жутко.
Мы немного выждали и забежали в комнату. Жан и мадам Бернар сидели в разных концах на полу. Друида трясло, а нашу «ведьму» как будто качало на ветру. На мой облегченный возглас никто не ответил. Радости почему-то на измученных лицах я не заметила, и даже Брюн по-прежнему хмурился. Никакой даже секундной радости.
Жиро поднял друга и потащил на улицу, мотнув головой, чтобы я осталась в доме.
Жан висел на Брюне, и мне с трудом удалось не побежать следом. Нельзя же оставлять в одиночестве ведьму. Надеюсь, теперь уже бывшую ведьму.
Чувство облегчения от того, что все остались живы, быстро улетучилось. Перед глазами стояло бледное лицо друида, а передо мной сидела невероятно печальная мадам Бернар. И не ясно, к лучшему мы это все затеяли или нет…
Я осторожно опустилась рядом с женщиной. Она смотрела на свои руки с тоской и, кажется, обидой. Вокруг ее рта четче обозначились складки, мелкие вертикальные морщинки у верхней губы стали глубокими и сделали мадам Бернар больше похожей на старушку.