Мадикен (сборник) (илл. Демидова)
Шрифт:
Рождественской корзине Линус Ида тоже обрадовалась. Она не утерпела и сразу попробовала немного паштета и зельца, а потом весело похлопала ладонью по гладкой толстой колбаске:
– Что же это делается-то, а? Вы надрываетесь, тащите мне целую корзинищу еды, а я тут рассиживаюсь, точно графиня, парю ноги и только ем за обе щеки.
Но сегодня девочкам некогда задерживаться у Линус Иды, пора бежать домой, котелок уже, наверное, вскипел, пора макать хлеб [13] .
13
Тоже
– Счастливого Рождества, Линус Ида! – говорят девочки на прощание и уходят. Линус Ида с куском зельца в руке остаётся парить ноги. Как видно, это Рождество для неё и впрямь счастливое.
На дворе разгребают снег Мия и Маттис.
– Ну что, соплячки, ещё захотели получить по мордасам?! – закричала Маттис, едва завидев Мадикен и Лисабет.
Но Мия сразу даёт ей тычка:
– Заткнись хоть сегодня. Ведь Рождество же!
Мия с улыбкой оборачивается к Мадикен и Лисабет, показывая, что она знает, как надо вести себя в сочельник, и желает обеим счастливого Рождества.
– Счастливого Рождества! – говорят Мадикен и Лисабет.
– Счастливого Рождества, соплячки! – говорит Маттис. – А нам с Мией выдали новые красные штаны от благотворительного общества, а вам-то и не дали. Что, выкусили?
Но тут она получила от Мии такого тычка, что так и села на снег, а Мия ещё прикрикнула:
– Заткни ты наконец глотку-то, хотя бы ради сочельника!
Мадикен и Лисабет уходят, но долго ещё слышат, как позади ревёт Маттис.
Время ползёт как улитка. Мадикен и Лисабет макают в котёл с бульоном кусочки хлеба не потому, что вкусно, а потому, что весело, собравшись всем у котла, макать в него по очереди свой кусок.
– Макать надо, потому что это тоже праздник, – говорит Мадикен.
Потом они запечатывают сургучом пакетики с подарками. На каждом они ставят большую красную печать, папа им помогает. Уже без папиной помощи Лисабет припечатала заодно собственный палец и подняла крик на всю усадьбу.
– На что этот сургуч? Лучше бы его совсем не было, – говорит она, накричавшись.
– Нет, пускай сургуч будет, – говорит Мадикен. – Без него не пахнет Рождеством.
И Мадикен объяснила сестрёнке, как было бы хорошо, если бы можно было собрать в банку немного сургучного запаха и сохранить вместе с другими рождественскими запахами. Потом можно было бы её иногда открывать и целый год нюхать, пока не придёт новое Рождество.
Среди пакетиков с подарками, которые приготовила Мадикен, есть один для Аббе, в нём спрятана губная гармошка. Мадикен купила её на деньги, которые ей достались от привидения после ночного похода на пивоварню Нильсонов.
Раньше Мадикен и Аббе никогда не дарили друг другу рождественских подарков, но Мадикен очень боится, что Аббе получит мало подарков и будет огорчаться. Поэтому она и купила для него губную гармошку и, едва начало смеркаться, побежала
Нильсоны, как всегда, сидят на кухне, и, как всегда, дядя Нильсон лежит на диване. Но вся кухня озарена непривычным светом. На столе стоит и светится новая лампа, а ещё ярче светятся глаза Аббе, когда он на неё взглядывает. Он то и дело посматривает на лампу, а на Мадикен и Лисабет даже не обращает внимания. Зато дядюшка Нильсон встретил их приветливым кивком:
– А вот и Мадикен из Юнибаккена и Пимсик! [14] – Он с гордым видом показывает на лампу: – Ну, как вам это? Как вам понравится великолепное приобретение моего сына? Сколько света! Какой уют!
14
Пимс – ласковое обращение к маленькому ребёнку, в смысле – крошка, карапуз, пупс.
– Да, шикарная лампа, – говорит Мадикен.
– А загляните-ка в спальню! Как вам понравятся забавные Юльтомте, которых мой сын подвесил на стенке? А ёлка, которую он достал, чтобы только порадовать старика отца? Что вы о ней скажете? Аббе, Аббе! Хороший ты у меня сын!
Тётя Нильсон попивает кофе, примостившись у самой лампы. При последних словах дяди Нильсона она ставит чашку на стол и гладит сына по голове.
– Как будто он обо мне не подумал! Ведь он и ради мамочки это сделал. Да уж правда, хороший ты у нас мальчик, Аббе!
Аббе совсем смутился от стольких похвал. Он оборачивается к Мадикен и Лисабет и говорит:
– А вы зачем пришли-то?
Мадикен вынимает руку из-за спины и протягивает ему пакет:
– Я только пришла отдать тебе рождественский подарок, Аббе!
– Мне? – спрашивает Аббе. – Подарок? Чего это ты вдруг?
Но тётя Нильсон от растерянности даже всплеснула руками:
– Рождественский подарок для Аббе! А мы-то и забыли!
Она с укором смотрит на дядю Нильсона, который возлежит на диване:
– Послушай-ка, Нильсон, что же ты не вспомнил про подарок для Аббе?
Дядя Нильсон молчит и недовольно глядит на тётю Нильсон.
Наконец он обиженно говорит:
– Я конечно же домовладелец и хозяин усадьбы, однако сейчас у меня временные затруднения с финансами. Короче говоря, для Аббе подарка не получилось. Тебя это огорчило, Аббе?
На лице Аббе не заметно огорчения.
– Да ну, что там! У нас же есть лампа!
– И подарок от Мадикен, – напоминает Лисабет.
– Действительно, что же это я! Вот у меня и подарок от Мадикен! – говорит Аббе. Он открывает свёрток и вынимает губную гармошку.
Дядя Нильсон громко восхищается:
– Губная гармошка! Вот это да! Вот это ты меня уважила! А ну-ка, Аббе, сыграй что-нибудь хорошенькое, порадуй своего старенького папочку!
Гармошка не из дорогих и шикарных, но Аббе такой умелец, что у него она заиграла разные мелодии. Подсев к лампе, он почти без ошибок сыграл «Вот настало Рождество». Видно, как он доволен. Потом он заиграл «Дом, родной дом», а дядя Нильсон прослезился, потому что для него эта песня – самая лучшая на свете.
Мадикен и Лисабет ушли от них довольные.