Мадина
Шрифт:
– В общем, разбирайтесь сами голубки. Меня это уже не интересует. Мне еще надо успеть в бухгалтерию.
– Зачем? – непонимающе уставился на меня Всеволод Геннадьевич.
– За расчетом и трудовой. Работать больше я здесь не буду.
– Подождите, Ворошинский, но это непрофессионально – бросить работу из-за какого-то недоразумения! – тут Анечка снова противно-возмущенно взвизгнула, резанув мои несчастные перепонки. Да что ж такое-то,а?! – Кто будет делать операции? Тем более у вас есть и плановые!
– Непрофессионально – пихать свой хер на рабочем месте в чужую женщину, Всеволод Геннадьевич. Причем даже не в своем кабинете.
В коридоре меня нагоняет Анечка и тянет за руку. Я брезгливо стряхнул ее пальцы с локтя. От нее не укрылось мое выражение лица.
– Львенок, ну зачем же ты так… Я же все равно тебя люблю…– и призывно улыбается.
А я стою, смотрю на эту шлюшку и думаю: я вообще адекватный, не? Как так получилось, что я был по уши влюблен в эгоистичную, мерзкую и тупую шалаву?! Учитывая, как просто она отделалась от шока, что я их застукал, наверно, это не первая ее измена. Завтра же запишусь на анализы и к урологу. Не хватало еще ЗППП на память оставить. Мне волосатой задницы Всеволода Геннадьевича до конца дней моих хватит.
– Вот что, милая. Я тебе не львенок. Львенок вырос в грозного бешеного льва и запросто перегрызет глотку любой шлюхе и выплюнет ее в первую попавшуюся мусорную кучу. Потому что у льва аллергия на шалав вроде тебя!
Лицо Анечки тут же скривилось:
– А знаешь, я ни о чем не жалею! Все равно бы у нас ничего не вышло: ты не амбициозен, не сможешь заработать столько, чтобы твоя семья ни в чем не нуждалась! Я жалею, что потратила целый год своей молодости! А она, считай почти прошла! – и картинно заламывает руки.
– Тебе двадцать, девочка, – саркастично замечаю я, ухмыльнувшись уголком губ.
– Вот именно! Двадцать! Время, когда хочется романтики, внимания и любви, чтобы меня одаривали подарками …– мечтательно протянула эта мелкая сучка.
– У тебя это все было, Аня. Просто ты не сумела этого оценить. А теперь прощай. У меня много дел.
И я ушел. Больше я не работал в этой больнице ни дня. Не видел и не слышал ни про Аню, ни про, упаси Господь, Всеволода Геннадьевича. Неделю я пил, не просыхая. Ни друзья, ни бывшие коллеги, ни дядя не могли воззвать к моему разуму. А мне просто нужно было напиться. Напиться, заспиртовать то ужасное чувство обиды, несправедливости, гадливости и использованности. А потом поднести к нему зажженную спичку и бах! Стоять на краю и смотреть, как догорают останки этого мерзкого чудовища вместе с любовью. Ну ее к херам! К счастью, в мире еще полно всякого разного, что может принести неземное удовольствие. Так что будь благословенен тот, кто придумал секс, наркотики и рок-н-ролл.
Поступок шлюшки-Ани послужил катализатором к тому, чтобы тотально изменить свою жизнь. От государственных больниц пришлось отказаться – уровень дохода там не тот. Пришлось идти в частную клинику. Благо дядя откуда-то откопал знакомых, которые помогли с трудоустройством. Мне кажется, он бы и черта достал из преисподней, лишь бы я снова не возвращался к алкоголю.
Чуть больше
От родителей в наследство мне достался частный дом, в котором мы с сестренкой выросли и я был счастлив шестнадцать лет. После их смерти я психологически не смог туда вернуться, и он стоял все это время безлюдный и пустой. Ни минуты не колеблясь, я продал его и пустил деньги в бизнес. И неожиданно прогорел. Мое детище продержалось чуть меньше года, когда я понял, что клинику придется закрывать.
Но неожиданно ко мне пришел с предложением некто Арсений Михайлович Петренко, как выяснилось позднее, широко известный в криминальных кругах. И предложил:
– Лев, несмотря на твою молодость, ты очень известен как талантливый и способный врач. Но вот бизнесмен из тебя паршивый. Я могу помочь тебе с последним, плюс проинвестировать эту клинику, подобрать клиентуру.
– А взамен?
– Взамен сущий пустяк. Ты сможешь заниматься тем, что нравится, где чувствуешь себя, как рыба в воде, – продолжал меня уговаривать этот скользкий тип.
– И что же взамен? Я хочу знать, на что иду.
– Какой настырный, – неожиданно наклоняется ко мне через стол и говорит жестким голосом, заглядывая холодным взглядом прямо в душу. – Ты должен будешь держать язык за зубами и закрывать глаза на то, кто к тебе поступает на операционный стол, какие личности.
– Иными словами, продать душу дьяволу, – иронизирую я.
– Примерно так. Но зато смотри, что ты имеешь: делаешь операции, спасаешь жизни – раз. Хорошие бабки – два. И ты останешься владельцем. Я просто буду иметь определенный процент с деятельности – три. И в-четвертых, у тебя будет «крыша». Да и вообще, все административные и организационные вопросы беру на себя.
Не знаю, под каким влиянием, что я тогда пил/курил, но я соглашаюсь на эту пожизненную кабалу. И понеслось: у меня в пациентах были участники поножовщины, перестрелок, автокатастроф, криминальные авторитеты и бандиты. Естественно, все это без участия полиции. Именно за это клиенты и платили космические суммы. Но я старался отключать голову и просто делать свое дело. А совесть просто заливаю дорогим алкоголем, чтобы она в нем захлебнулась и сдохла. Но она всего лишь притихает на время, снова выползая в ответственный момент. Но с годами мне стало плевать.
И, как ни странно, дело пошло на лад. В считанные месяцы клиника «поднялась с колен» и даже расширилась, а мне на счет регулярно поступали нехилые суммы денег. Я довольно скоро обзавелся просторной квартирой в новостройке, шикарной машиной, а оставшиеся деньги просто откладывал, потому что тратить их не было времени от слова «вообще». Я работал, как проклятый месяцами без выходных, проводя операцию за операцией. Я редко ночевал у себя в квартире, боясь в таком состоянии садиться за руль, предпочитая вздремнуть несколько часов на диване у себя в кабинете.