Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере
Шрифт:
— А ужинать?
— Это другое дело. Я уже пару раз успела пожалеть, что отказалась от того кофе в офисе Моллини.
— Я тоже, — усмехнулся он. — Но сейчас, полагаю, нас накормят.
На самом деле Карло, Лодовико, Марко и Лука натаскали откуда-то снизу еды, принесли горячий чайник, коньяк и бокалы. Видимо, там были не только компьютеры и пульты. Карло разлил коньяк.
— Все живы, и ура, — сказал и выпил свой залпом.
— А теперь рассказывайте, — сказал Марни, берясь за хлеб и мясо.
— Мы слушали, что у вас там происходило, а когда поняли, что горячо, хотели лететь к вам на помощь, но тут увидели нескольких
— А дальше мы поехали и забрали вас оттуда, — закончил Лодовико. — Пронтио на пятой базе, его родственник там же, Моллини в офисе не показывался и мы его пока не нашли, на звонки он не отвечает. Дальше уже будем работать завтра. А теперь расскажите — что это было?
— Все знает только госпожа де Шатийон, — кивнул на нее Марни.
— Расскажите, сударыня, — Лодовико пристально на нее смотрел.
— На самом деле я знаю не намного больше вашего, — возразила она. — На стол к его высокопреосвященству среди бумаг на подпись о покупке оборудования в картинную галерею попала папка с рукописью. Рукопись старая, простая нравоучительная история. Его высокопреосвященство попросил меня её прочитать, а потом — поговорить с Моллини, который принес бумаги, и может быть узнать, что это и откуда, и зачем было отправлено к нам. Я на всякий случай сделала копию, а оригинал у меня в кабинете в сейфе. Но вместо Моллини нас ждал Пронтио, а дальше вы знаете.
— Черт, Шарль с ума сошел. Что за самодеятельность в чисто наших вопросах? — ругнулся Лодовико.
— Ладно тебе, он полагал, что все на самом деле безобидно и просто, — отмахнулся Марни. — Завтра с ним поговорим. Ты сообщил ему, что нашел нас?
— Да, я кратко отчитался сейчас, когда уезжал сюда. Завтра его утром могут сдернуть на какое-то совещание, если не сдернут — так прямо с утра и обсудим это всё. Я сейчас поеду обратно домой, затаимся и будем до утра сидеть тихо. А утром будет видно, что дальше. И если за дворцом следят, то они увидят, что вы с госпожой де Шатийон туда не возвращались.
— Ну и хорошо, — согласился Марни. — Скажите, Элоиза, а вы всегда носите с собой оружие?
Элоиза опустила глаза. Не рассказывать же о причинах — о кошмарных снах, о том, как она долгое время вздрагивала от каждого непонятного шороха, от каждого прикосновения! А ощущение оружия во внутреннем кармане давало ну хоть какую-то уверенность в себе.
— Почти всегда, — ответила она.
— Странная привычка для такой дамы, — заметил Лодовико.
— «Такой» — это «какой», господин Сан-Пьетро? Какая информация обо мне подтолкнула вас к подобному выводу? — холодно спросила она.
— Возможно, я как-то не так выразился. Все имеют право на любые привычки. Извините.
Элоиза
* 8 *
Себастьяно проснулся от дергающей боли в ноге. Видимо, все же рану обработали плохо. Да что там — сначала он сам просто перетянул, как попало, а потом Карло вытащил пулю, слегка продезинфицировал, и все. Ну, теперь все одно терпеть до нормального врача, то есть до Бруно утром во дворце. И спать, похоже, не получится. Он открыл глаза и с удивлением обнаружил горящую в углу лампу. Рядом в кресле сидела Элоиза и меланхолично водила пальцем по экрану телефона.
— Элоиза? Вы здесь? А вы почему не спите?
Она отложила телефон, переплела пальцы.
— Почему-то не спится. Верну вопрос — а вы? Нога беспокоит?
— Не особенно на самом деле, — еще не хватало ей рассказывать подробности про ноги! — На мой взгляд, душновато. А вам?
— А я даже не заметила. Но могу открыть окно, — она встала, подошла к окну и приоткрыла его. — Спите, до утра еще далеко.
— А вы?
— Со мной все в порядке. Посижу еще немного, а там видно будет.
Он прикрыл глаза, но спать не удавалось — от приступа до приступа. Когда боль отступала, организм моментально проваливался в сон, но вскоре его опять насильственно выдергивали обратно.
В какой-то момент он почувствовал, что с больной ноги снимают простыню. Кому еще не спится? Разлепил глаза, увидел черную тень. Проморгался.
— Элоиза, что вы делаете?
— Мне думается, что ваше состояние хуже, чем вы хотите показать.
— И что?
— Я взгляну, с вашего позволения. Я умею обрабатывать раны. Извините, пальцы могут быть холодными.
Она подышала немного на ладони, потерла их одну о другую, а потом резко сняла повязку. Зашипела. Да-да, еще вчера он бы сказал — шумно выдохнула, а сегодня был уверен — зашипела.
— Что там, Элоиза?
— Ничего хорошего, — ответила она. — Лежите и не мешайте мне, договорились? Я попробую что-нибудь для вас сделать, вдруг получится?
* 9 *
Она на самом деле умела. Более того, ее учили не только и не столько обрабатывать раны, сколько зашивать, заживлять, заращивать, и приводить в изначальный вид самые разные части человеческого тела. С детства она слышала, что большие способности обязывают к большим делам, и поэтому безропотно училась. Она могла снять спазм и воспаление, почистить рану, восстановить сломанную кость и еще кое-что. Ее учили требовательно и тщательно, и преподаватели не были виноваты в том, что после окончания школы в женском монастыре Санта-Магдалена она не занималась медициной, разве что иногда по мелочи помогала кому-нибудь из близких людей. Сейчас она сначала увидела, что Марни не спал, а потом прислушалась и поняла, что он не спит потому, что его беспокоит рана. И решила посмотреть — может быть, там нужно что-то сделать? Может быть, она сможет? Все лучше, чем сидеть, таращиться в темноту и снова переживать тот выстрел.