Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере
Шрифт:
— Скажите, Элоиза, зачем вы встречались с Барберини?
— Я хотела понять, что произошло на том приёме у Монтоне.
— А разве там остались какие-то невыясненные моменты?
— Конечно, — она подняла на него глаза, чего до того старалась не делать. — Мне не было до конца понятно, почему он вообще взялся кого-то травить. Ну не хочешь делиться информацией — не делись, но травить-то зачем? Кстати, я обсудила с Бруно содержимое бокала, доставшегося графу. Бруно подтвердил то, что сказала Доменика — компоненты не были предназначены для прекращения жизнедеятельности организма,
— Я думаю, дело во мне, — Себастьен криво усмехнулся.
— На самом деле, граф примерно так и сказал, что дело в вас. Он, оказывается, строил на этот вечер какие-то планы с учетом меня. Хотел ни много ни мало душевной близости и откровенности. Думал, вы будете тихо страдать, а я поеду с ним. Вероятно, откровенничать, — она тоже усмехнулась и тоже как-то криво.
— Но получилось-то неплохо, — его улыбка выправилась и потеплела. — Скажите, как вы поняли, который бокал отравлен?
— Почувствовала. Но это была только догадка, не более. Я, конечно, порадовалась, что она оказалась верной, но могла ведь и ошибиться, так? А получилось, что ему достался бокал, который он предназначил вам, вы выпили то, что он приготовил мне, а я то, что он планировал себе. Мы думали, что в наших бокалах было просто вино, но ничего подобного, он ведь знал, что я так просто его слушать не стану, поэтому, видимо, мне и удалось удержать вас от… не знаю, от чего, но вид у вас был страшноватый. А я, в свою очередь, не боялась держать и звать вас… ну, как могла.
— Уф, — он помотал головой. — Честно, слишком много непонятного. Вы думаете, если бы не то вино, нам было бы нечего сказать друг другу?
— Наверное, уж нашли бы что-нибудь, — улыбнулась она.
— Вот и я так думаю, — он поднялся с кресла, взял Элоизу за руку, сел на диван и посадил её рядом. — Скажите, вам понравилось работать с нами? Вы согласны продолжать?
— Да, — она снова подняла на него глаза, как ни в чем не бывало. — Было интересно. Никогда в моей жизни не было столько приключений. И поскольку мы в итоге победили — то всё отлично, и я готова продолжать. Но кстати, мы ведь могли и не победить?
— Ерунда, — ответил он. — Такой командой мы просто не могли не победить. Всё же нашлось, сложилось, получилось! Знаете, я впервые взял в команду девушку, мне раньше такая мысль вообще никак в голову не приходила. Лодовико мне удивлялся, я сам себе удивлялся. А оказалось — всё правильно. Честно, я сначала просто думал, что нашел беспроигрышный предлог общаться с вами в любой момент, когда захочется.
— А потом оказалось, что от меня есть реальная польза? — подняла бровь она.
— Ну да, — откровенно согласился он. — Оказывается, вы столько всего умеете!
— Если честно, я сама об этом мало что знала. Правда, раньше я никогда не попадала ни в какие авантюры… почти, моя жизнь была размеренной и спокойной. А сейчас мне кажется, как будто я и не жила вовсе. Я спала, а теперь проснулась. Поэтому да, я готова продолжать что-нибудь
— Обязательно.
— Буду заниматься тем, что лучше всего умею делать с мужчинами, — хмыкнула она.
— Это, простите, что делать? — рассмеялся он.
— Работать, — пожала она плечами.
— Да ладно! — возмутился он. — Вы зачем-то на себя наговариваете. Я, например, помню один вечер в миланской опере, это было, конечно, как будто в прошлой жизни и вообще уже непонятно, было ли, но уверяю вас, вы с мужчинами умеете не только работать!
Она пожала плечами и не смотрела на него. Помолчала, потом решилась.
— Знаете, у меня нет опыта долгих близких отношений с мужчинами. Положительного опыта, — хмыкнула она. — По разным причинам. И замуж я тоже ни разу не ходила. Даже ненадолго, подобно сестрице Марго. Поэтому — работать.
Он снова рассмеялся, обнял её за плечи и притянул к себе.
— Элоиза, милая, так и что, не жить теперь, что ли? Если я вам скажу, что знал в жизни не так много личного счастья, вы поверите? А у меня ведь и жена была, между прочим, и дети есть.
— Была? А что с ней стало? — нет, Элоиза отлично помнила рассказ Полины, но хотела знать, что он сам об этом скажет.
— Умерла, — он остался спокоен, но чувствовалось, что эта тема ему неприятна.
— Простите меня, пожалуйста, я сожалею, что заговорила об этом.
— Ничего страшного, это не тайна и не запретная тема. Не болит.
— А что с ней случилось? Болезнь?
— Если так можно назвать передозировку наркотиков, — хмыкнул он. — Вы удивлены? Увы, в моей семье много такого, от чего хочется держаться подальше.
— И… ваши дети вас совсем не радуют?
— Это грустная тема, Элоиза. Вы в самом деле хотите об этом говорить?
— Эй, вас снова нужно хватать и держать? — она услышала в его голосе какие-то нотки, заставившие её поднять голову.
— Нет, — грустно улыбнулся он, — не нужно.
— Но Себастьен, в любой жизни, конечно, достаточно печали, и это вовсе не повод проводить в ней всё время!
— Отличные слова, я их запомню.
— А работа приносит намного меньше печалей, уверяю вас. Особенно та работа, которая нравится, и которую делаешь хорошо.
— А у вас на всё есть ответ.
— Конечно, — улыбнулась она.
— И всё-таки, та ночь в «сигме» была немного волшебная. Лучше я буду вспоминать её, и ещё кое-что, а вовсе не печали прошлого, — улыбнулся он в ответ.
— Никакого волшебства, просто химия организма, — пожала она плечами.
— Да, я всё понимаю про химию, но её недостаточно для такого ошеломительного эффекта, — он, кажется, опять почувствовал почву под ногами и принялся осторожно гладить ее по голове.
Подушечки пальцев доходили до узла волос, начинали снова… кажется, сейчас кто-то вытащит шпильку… Она уже собралась было сказать какую-нибудь колкость, но у него зазвонил телефон.
— Чего тебе? — недружелюбно спросил Себастьен. — Кто? Сейчас? А сколько времени? И что, никто не может с ним поговорить? Ладно, ладно, приду. Да вот сейчас прямо и приду, так и скажи!