Мадьярская венера

Гамильтон Лин

— Тебе придется внимательно перечитать греческую мифологию, — произнес он. — Тогда поймешь.

— Как загадочно! — сказала Лори.

На минуту на лице Кароля отразилась тревога, но потом он вдруг рассмеялся и обнял меня за плечи. Лори понимающе улыбнулась мне, и разговор перешел на более веселые темы.

* * *

Но позже в Хилтоне я провела ночные часы, обуреваемая волнением: станет ли персонал гостиницы убирать у меня под кроватью следующим утром? А еще изводила себя вопросами. Допустим, что «Сталин» — это скелет, найденный Пайпером — я знала, что это очень рискованное предположение, — тогда, что он делал в Лиллафюрэде? Да, он был найден там, но я считала, что в дневниках ясно говорилось:

кости отправили в Англию для изучения, и именно в Англии Пайпер прочел свою лекцию. Тогда, может, его отослали обратно? Если да, то почему?

И более того. Если тело было в Лиллафюрэде, то где же тогда череп?

Глава десятая

1 октября

Полагаю, следует себе признаться, что изучение этой находки находится за гранью моих знаний. Все мы, откровенно говоря, любители, и я остро ощущаю, что мне необходима помощь. Семья Надашди, так же как и я, очень увлечена исследованием и результатами. Они любезно предложили мне помощь в надежной доставке найденного скелета в Англию через одного из своих слуг, которому можно доверять. Я пошлю кости в музей Брэмли, где выдающиеся ученые, несомненно, смогут назвать мне его возраст. Полагаю, они помогут экспертам, которые пообещали тщательно изучить нашу работу. Хочу лично оставить драгоценный груз, и конечно, буду сопровождать его в Англию уже в этом году, но, возможно, чуть позже. От Т. пришло известие, что он прибывает в Будапешт, и посему я спешу на свою съемную квартиру в Липотварош, чтобы встретить его там.

18–19 сентября

Когда мое возбуждение от осознания обнаружения скелета прошло, стало ясно, что здесь, в Будапеште, больше делать нечего. Вместе с дивами я сходила к тем зданиям, где по их предположению мог жить Пайпер. Все они подходили под описание, но я не знала, что это мне дает: я проверила списки жильцов у дверей каждого из зданий, но там не значились ни Фэкэтэ, ни Надашди.

И вот, я была в Будапеште, со скелетом, с которым я не знала, что делать. Вряд ли я смогла бы взять «Сталина» с собой. Я была абсолютно уверена, провоз тел через международную границу был под запретом, даже если не существовало вероятности, что им двадцать пять тысяч лет, не говоря уже о пистолете. Можно только представить, что бы сказали сотрудники, когда ящик проходил бы рентген в аэропорту. Наилучшим решением было бы показать его Каролю и разрешить ему самому с ним разбираться. У него тут налажены все нужные связи в музейном сообществе. Кто знает? Возможно, Национальный музей был бы просто счастлив заполучить «Сталина».

Но Михаль Коваш был мертв, а Анна Бельмонт все еще преследовала меня во сне.

* * *

Следующим вечером я уже была в Лондоне. Администратору я сказала, что меня не будет в городе ночью, но я не выписываюсь. В надежде предотвратить вторжение под мою кровать я настояла на том, чтобы в моем номере не проводили уборку, пока я не вернусь. Выйдя из отеля, я накупила кучу оберточной бумаги и тщательно упаковала в нее «Сталина» вместе с ящиком, а потом запихала обратно под кровать. Затем я оставила сообщение для див и Кароля о том, что я отправляюсь в Лондон, чтобы поискать товары для Клайва, о которых он просил, пока нахожусь в Европе, и вернусь только следующим вечером.

На следующий день я была у дверей Музея Брэмли ко времени открытия. Это было довольно душное старое здание. Кароль говорил, что хотел сделать его более современным, и я прекрасно понимала почему. Чувствовалось, что здесь не хватает выставочного опыта интерпретации, которую теперь предлагали самые лучшие музеи — вместо этого глазам представали ряды за рядами выставочных стендов. Каждый предмет был помечен жалким номерком, который еще надо было отыскать, если вы хотели узнать, на что же смотрите. В фойе висел портрет Сирила Пайпера, написанный

маслом, а также портреты других главных смотрителей. Кароля среди них не было. Возможно, в скором будущем бывший тесть Кароля, как председатель совета директоров, позаботился об этом.

Еще из Будапешта я позвонила и назначила встречу, чтобы просмотреть материалы, связанные с Пайпером. Невысокая полная женщина с прической «ежик» проводила меня в кабинку в конце читального зала.

— Я Хилари, — представилась она. — Хилари Эдмондс. Вы запомните мое имя, если подумаете о горе Эверест. Мой отец увлекался альпинизмом и назвал меня в честь сэра Эдмунда Хиллари. По-моему, у него было просто ужасное чувство юмора. Я подобрала для вас несколько книг и документы. Оставлю вас наедине. Если что, найдете меня у передней двери. Я бы начала с вот этих бумаг, сказала она, указывая на одну из стопок. — Там еще есть, возьмете, когда с этим разберетесь.

— Спасибо, — пролепетала я, в смятении разглядывая горы бумаг. Все, что я хотела, это собственными глазами посмотреть на отчет по докладу, который Пайпер представил своим коллегам, увидеть оригинальные эскизы, понять этого человека. Груда бумаг больше напоминала мне о написании докторской диссертации, а не о простом поиске информации.

Должно быть, она заметила выражение моего лица.

— Вы же интересуетесь Мадьярской венерой? — спросила она.

— Да, — кивнула я.

— Вообще-то есть, так скажем, краткое содержание, новая книга. Называется…

— «Путешественник и пещера», — договорила я за нее, вытаскивая свой уже изрядно потрепанный экземпляр. — Я это уже читала, и не раз.

— Тогда вы серьезно подготовлены, — заключила она. — Тем лучше. Работайте.

Внезапно я почувствовала, что сильно устала. Задача просто приводила в уныние. Неужели я зря сюда ехала? Я начала просмотр с самого верха. Большинство бумаг было почти невозможно прочесть, если только у вас не было достаточно времени для этого. Среди бумаг было много корреспонденции, написанной от руки, каждый листик бумаги находился теперь в защитной пленке. Я попросила копии протокола собрания в пабе на Пиккадилли, и бумаг оказалось много. Группа встречалась почти каждый месяц, а доклады были в основном о костях. Был там один доклад о разрушительном действии сифилиса, что вызвало особое отвращение, в других сравнивались черепа людей негроидной расы с черепами британцев. Не буду вдаваться в подробности, однако скажу, что сегодня могло бы показаться, что вы по ошибке наткнулись на протокол собрания Ку-клукс-клана. Возможно, это было отражение того времени, но мне было не по себе, пока я читала все это.

Я нашла доклад Пайпера о черепе из гор Бюкк, и это чтиво было намного интересней предыдущего. Гипотеза Пайпера заключалась в том, что это было обнаружение очень древнего человека. Он отважился определить возраст, который был значительно более скромным, чем возраст венеры по результатам углеродного анализа, — всего десять тысяч лет. Пайпер, конечно, не мог воспользоваться датированием по углероду. Первые данные, полученные с помощью радиоактивного углерода, были опубликованы только в 1949 году, как результат исследований американского химика Вилльярда Либби.

В последнем абзаце протокола один из участников собрания, человек по имени Вильям Ллевеллин, отметил, что находку Пайпера будет довольно трудно превзойти. Это навело меня на мысль, что эти ученые вроде как соревновались между собой, каждый пытался превзойти остальных. Не то чтобы в научном мире сегодняшнего дня дела обстояли иначе, но в тоне протокола меня что-то раздражало. Я решила, что немного поболтаю со своей новой знакомой Хилари.

— Эта группа, которая собиралась каждый месяц в пабе на Пиккадилли, — обратилась я к ней, — была клубом? Я хочу сказать, надо было заплатить, чтобы участвовать? Или это была некая профессиональная ассоциация? Я тут просто не могу понять, какая у них могла быть цель.