Маэстро

Сальваторе Роберт Энтони

Жиндия изобразила в воздухе второй магический символ, и Дзирт понял, что он и его друзья не могут победить, что противник оказался сильнее, а им всем конец. Ему захотелось бросить лук, сдаться и молить о быстрой смерти.

– Дзирт! – крикнул Джарлакс, лежавший на полу. – Это ложь! Руна отчаяния!

Джарлакс хотел подняться, но молот снова пронесся в воздухе, с силой ударил его, и наемник рухнул на пол.

Справа из-за спины Дзирта вылетел какой-то снаряд; оказалось, что это драгоценный кинжал устремился к Верховной Матери Жиндии, вращаясь на лету. Клинок из защитного барьера жрицы скрестился

с кинжалом, но не смог его остановить. Кинжал пролетел сквозь заграждение из мечей, миновал стену танцующих лезвий, но ему не удалось пробить магический кокои, окружавший Жиндию. Очередная разноцветная вспышка озарила комнату.

Дзирт сказал себе, что они обречены.

Энтрери вскрикнул и упал на одно колено, хватаясь за сердце.

И Дзирта охватило отчаяние, потому что они проиграли.

Джарлакс умрет здесь, и Далию ждет страшная участь.

Зачем они пришли в этот город? Они не могут победить. Кэтти-бри не родит ему детей. В любом случае, это даже не Кэтти-бри, а просто дьявольский мираж, который лишь добавляет страданий ему, Дзирту. Итак, круг замкнется скоро, после того как он умрет в этом городе, где появился на свет.

Молот ударил его, швырнул на пол. Волны страдания и отчаяния, порождаемые парившими в воздухе мерцающими рунами, захлестнули его.

Но Дзирт рассмеялся. В конце концов, какая ему разница? Все это обман, иллюзия, несуществующий мир, созданный Демонической Королевой, которая играла с ним, подобно Эррту, много лет назад игравшему с душой и сердцем Вульфгара.

Происходящее не имело никакого значения.

Дзирт вскочил на ноги и пристально взглянул на Верховную Мать Дома Меларн, самую фанатичную и злобную из всех извращенных жриц Ллос.

Кэтти-бри давно мертва, Реджис вместе с ней отправился в иной мир. Вульфгар скончался в Долине Ледяного Ветра, а последние слова умирающего Бренора еще были живы в памяти Дзирта. Все равно его друзей больше нет. Все это лишь ужасное издевательство над ним, и поэтому на самом деле все это неважно.

Он смеялся.

Потому что все события, происходившие с ним, были лишь игрой. Если окружающее нереально, какую власть над ним могла иметь руна отчаяния? И когда он понял это, даже мучения, причиняемые руной боли, отступили на второй план. Он отказывался испытывать эти мучения, поскольку даже самая страшная физическая боль не могла быть хуже жестокого обмана Ллос – иллюзии возвращения его друзей.

Молот снова устремился на Дзирта, но он швырнул во вражеское оружие Тулмарил и отразил смертельный удар.

А затем выхватил Ледяную Смерть и бросился в атаку.

Все это время он не отрывал взгляда от Жиндии – он превратил ее в средоточие своей ненависти, представил ее источником всех своих мук. Он изучил ритм движений клинков, защищавших ее, запомнил траектории магических мечей, которые походили на часовых, патрулировавших стены.

Он заметил, что глаза Верховной Матери округлились от изумления, а потом от страха. За спиной у нее распахнулись двери; женщина развернулась и стремглав бросилась прочь из зала, и створки с грохотом захлопнулись за ней.

– Нет! – взревел Дзирт. Он устремился следом, но не потому, что, прикончив ее, мог спасти себе жизнь, а просто потому, что ему нужно было убить ее, чтобы избавиться

от наваждения. Ее смерть должна была стать отрицанием обмана, должна была ранить Ллос так же, как Ллос ранила его самого.

Он подпрыгнул, вытянулся в воздухе горизонтально, затем поджал ноги, изогнулся, вращаясь всем телом, и пролетел сквозь «мясорубку».

Несколько клинков все же задели Дзирта, но он не чувствовал боли. Он приземлился на обе ноги и, спотыкаясь, бросился к двойным дверям. Он понятия не имел, почему магические мечи не изрубили его на куски. Дзирт с силой врезался в двери, почувствовал, что его тело выпустило заряд некоей энергии, и створки распахнулись. Если бы он помедлил и пригляделся внимательнее, то заметил бы, что от его толчка в толстых бронзовых плитах появились широкие трещины и что прочные двери вот-вот рассыплются на куски.

Но он не обращал внимания на подобные мелочи. Верховная Мать Жиндия мелькнула далеко впереди. Перешагнув порог, Дзирт испытал действие очередного защитного глифа, и мощный удар молнии подбросил его в воздух.

Он из последних сил вцепился в меч, твердо решив удержать его, несмотря на судороги. Дзирт держал его, сосредоточился на нем и воспользовался этой концентрацией, чтобы миновать охранный глиф. Придя в себя от удара о стену, он снова побежал. Он увидел Верховную Мать в конце коридора – она скрылась в какой-то боковой комнате.

Дзирт знал, что его товарищи остались позади, в зале, что они, скорее всего, нуждаются в нем.

Но были ли эти существа на самом деле его товарищами?

Может быть, просто два низших демона изображали Джарлакса и Энтрери, помогали Ллос обманывать Дзирта До’Урдена, чтобы окончательно сломить его?

Они находились там, в комнате, раненые, но Дзирту было все равно. Он думал только о том, как убить Верховную Мать Жиндию Меларн.

* * *

Ивоннель едва сдерживала ликование – как в своем физическом теле, так и в бесплотном сознании. Ей хотелось оторвать руки от чаши, подбежать к блистательной Верховной Матери К’йорл и заключить ее в любящие объятия.

Она знала, что еретика Дзирта защищал мощный кинетический щит, но все равно недовольно нахмурилась, когда он безрассудно бросился в стену из вращавшихся клинков, созданную Верховной Матерью Жиндией.

Когда Дзирт распахнул двери, Ивоннель ощутила экстаз, экзальтацию. Не понимая, что происходит, он невольно высвободил огромную энергию, которую только что обрушили на него вращающиеся клинки и которую поглотила и удержала К’йорл.

«Еще не конец», – напомнила она себе и вновь сосредоточилась на Дзирте. Следуя за Жиндией по пятам, он повернул в сторону и распахнул какую-то дверь.

Взорвался очередной глиф, Дзирта обожгло, швырнуло на пол. Защита К’йорл перестала действовать.

Жиндия находилась совсем рядом, в небольшом боковом помещении, представлявшем собой всего лишь глубокую нишу. Пальцы ее шевелились, и на губах появилась самодовольная ухмылка, когда она завершала заклинание – заклинание, которое должно было покончить с ее противником раз и навсегда.

Ивоннель беззвучно завопила, мысленно обращаясь к К’йорл. В отчаянии она вызвала в сознании своей пленницы образ Минолин Фей, которая неловко возилась со свечами.