Маэстро
Шрифт:
– Как жаль, что нам не суждено увидеть премьеру маэстро Верди в этом сезоне, —заметил синьор Маффеи.
– В маэстро проснулась непобедимая жажда путешествий, – прокомментировала графиня Аппиани, видимо, желая блеснуть собственной осведомленностью, – Сразу несколько контрактов, после будущей премьеры в Ла Фениче, обсуждаются в других театрах.
– Однако, – интригующим тоном подхватил Мерелли, – маэстро Верди был так любезен, что еще до отъезда согласовал постановку новой оперы для Ла Скала через
– Его жажда путешествий, похоже, не так уж и непобедима – отозвался синьор Маффеи, который в силу простодушия не отличался чувством такта, – Я слышал, он откладывает свой приезд в Венецию больше месяца, созерцая красоты Пармы.
Синьора Мерелли с едким вызовом посмотрела на мужа и впервые с начала обеда подала голос.
– Говорят, сейчас в пармском Реджо идет «Набукко»… С синьориной Стреппони в главной роли, – медленно проговорила она.
Мерелли продолжал трапезу, как будто не услышал слов жены вовсе. Кларина Маффеи бросила быстрый взгляд на графиню Аппиани.
– Так, вы говорите, договор с маэстро уже подписан? – обратилась она к Мерелли в попытке увести разговор в другую тему.
Мерелли кивнул.
– Он настолько тепло относится к нашей дружбе, – сказал он, не скрывая самодовольства, – что полностью доверил Ла Скала выбор и сюжета, и актерского состава.
Впечатленные гости обменялись взглядами.
– И что же вы выбрали в качестве сюжета? – спросил с неподдельным интересом синьор Маффеи.
– У меня есть два сезона для этого решения, – ухмыльнулся Мерелли.
Верди, действительно, вот уже месяц под любыми предлогами переносил свой выезд из Пармы, ведя все обсуждения предстоящей оперы, к великому изумлению венецианского театра, исключительно по переписке.
Просить Джузеппину сейчас прервать контракт, не дождавшись конца сезона, и следовать за ним, было немыслимо. Подобные решения дорого стоят репутации артиста. Да и попытки уговорить наконец вернувшуюся на сцену после стольких лишений подругу оставить ради него любимое дело были бы несправедливы до низости. Но и уехать от Джузеппины он был не в силах.
Всю его жизнь счастье появлялось лишь редкими, яркими, короткими вспышками, тонущими в нескончаемой череде потерь и расставаний. Сейчас, когда искреннюю трепещущую радость доставляла каждая минута, проведенная с любимой, маэстро был готов юлить и изворачиваться, лишь бы продлить свое пребывание рядом с ней.
Естественно, что в таких обстоятельствах работа над либретто с не имевшим опыта венецианским поэтом если куда и продвинулась, то скорее к нервному срыву Джузеппе, чем к написанию партитуры.
В один из дней, когда Верди получил очередной старательно, но совершенно ненадлежащим образом, доработанный стихоплетный труд, он, раздраженный до крайности, сидел на кушетке, постукивая себя по лбу,
– Я понимаю, почему твой новый либреттист – признанный поэт Венеции, – пробормотала она, не отрываясь от бумаг.
– Чего явно недостаточно для построения грамотного либретто, – мрачно отозвался Джузеппе. Джузеппина понимающе кивнула.
– Какое существо может спеть большую каватину, дуэт, заканчивающийся трио, и целый финал подряд? – воскликнула она, перелистнув страницу.
– Какой-нибудь зверь из древнегреческой мифологии? – без капли веселья пошутил маэстро.
– И сто строк речитатива в третьем акте… – Джузеппина с изумлением подняла глаза на Верди.
– …усыпят любого зрителя, какую бы музыку я на них ни положил, – закончил за нее он.
Она сокрушенно вздохнула, положила рукопись на газетный столик, села рядом с маэстро и взяла его руку в свою.
– Джузеппе, милый, это зеленое, но довольно талантливое перо, – ласково проворковала Джузеппина, – Если ты обратишь его внимание на основные ошибки и повернешь его усилия в нужном направлении, это может волшебным образом превратиться в блестящее либретто.
– Немного науки и немного сердца… – задумчиво пробормотал Джузеппе, вспомнив слова великого Россини.
– Вот именно! – она пыталась поймать его блуждающий, задумчивый взгляд.
Какое-то время Джузеппе собирался с мыслями, а потом, сжав крепче ладонь Джузеппины и наконец посмотрев ей в глаза, промолвил:
– Без моего присутствия это зеленое перо даже близко не приблизится ни к чему талантливому.
Она мягко улыбнулась и нежно провела ладонью по его щеке.
– Сколь ни была бы мне ненавистна мысль о твоем отъезде… это мудрое решение.
– Значит, через три дня… – заключил он, – Я хочу еще раз услышать твое выступление, прежде чем уеду.
Готовясь к следующему спектаклю в гримерке, Джузеппина грустила об отъезде своего маэстро. До окончания сезона в театре Реджо оставались еще долгие полтора месяца. За недели, что Верди провел в Парме, Джузеппина уже привыкла к его ласкающему, восхищенному взгляду из ложи для особо важных гостей.
Она чувствовала на себе этот взгляд, и ей было под силу все, даже унять нудную, противную боль, которая все сильнее сжимала горло от спектакля к спектаклю. Когда Абигайль врывалась в храм во главе отряда воинов и предлагала своему возлюбленному спасение, если тот примет ее чувства, Джузеппина на каждом представлении бросала взгляд на маэстро, а он прикладывал ладонь к груди в знак взаимности их любви. Когда он был рядом, она чувствовала себя под защитой невесомых крыльев ангела-хранителя.