Мафия

Лаврова Ольга

Первое потрясение у Морды прошло, он владеет со­бой. Задача его – нащупать контакт со следователем и выгородить сыновей.

– Вы слышали, что торговцев наркотиками старается прибрать к рукам некий трест? – спрашивает Пал Палыч.

– Что-то такое краем уха… Вы тоже, гражданин пол­ковник?

– От кого слышали?

– Ну где-нибудь… в автобусе.

– У вас две «Волги», автобусом, наверное, забыли, когда ездили.

Курков несет три пистолета, коробки с патронами и обрез.

– Как

насчет малины, а также блатной романтики? – осведомляется Сажин, глянув на его ношу.

– Злопамятный, да?

– Нет, но веду счет мячам.

Курков складывает добычу перед Знаменским. Тот говорит:

– Мордвинов, куда вам столько оружия?

– Слабость у меня, – исповедальным тоном сообща­ет Морда. – Где, значит, ни попадется случайно – не могу удержаться.

– И где оно попадалось случайно? Не иначе как в автобусе. Нет, право, многовато.

– Да, гражданин полковник, какая разница? Статья одна – незаконное хранение. Хоть один пистолет, хоть пять пулеметов, верно?

– Случалось и постреливать?

– Больше в тараканов, гражданин полковник. Бе­жит – шмальнешь. Глаз тренируется.

Пал Палыч делает Сажину разрешающий знак.

– А как меня тут расстреливали, конечно, не помните?

– Отчего же? Я его, гражданин полковник, честно спросил: из органов? Говорит, нет. Значит, покушения на представителя власти не было. Шутки были со своим гостем. Скажет – водку не пил, не верьте! В охотку поси­дели, – Морда рассказывает почти весело. – Мне на фоне наркотиков терять нечего. Срок все покроет.

Так он и держится, пока не заходит разговор о том, вся ли его семья торговала наркотиками.

– Что вы! – машет руками он. – Какая торговля! Я в них сбережения вкладывал. Наркота дорожает, а как с деньгами решат – неизвестно. Сбережения за всю трудо­вую жизнь!

– Ваш старший задержан при покупке опиума.

Морда тяжко переживает услышанное. Когда обретает способность владеть языком, произносит хрипло:

– Ничего больше не говорю! Пишите мне в протоко­ле вопрос, я вам буду писать ответ.

А находки все множатся и множатся…

В кабинете Коваля все его соратники, кроме Хомутовой.

Только что кончилась очередная «летучка», но еще стоят у стола, не расходятся; все в отличном настроении.

– С фабрики идет товар небывалого качества, – льстит патрону Феликс.

– Олег Иваныч, как решаем с верблюдами? – спра­шивает Коля.

– Всех перебрасывай на мак. Будем расширяться.

– Неплохо ты поместил свой капитал, – говорит Ко­валю Крушанский.

Без стука открывается дверь, врывается переполо­шенная Хомутова:

– Все живы-здоровы?

– Что такое, Люба?

– Мишенька плачет!

Феликс с Колей переглядываются юмористически. Но с

лица Коваля сбегает оживление, а Крушанский и вовсе хмурится.

– Болит что-нибудь, – предполагает он.

– Всего ощупала, врача вызывала, здоров!

– Ну, страшный сон приснился, – успокаивает Коля.

– Да когда он плакал?! Беду чует, Олег Иваныч!

– Люба, накаркаешь! – раздражается Феликс.

– Что… все время плачет? – осторожно спрашивает Коваль.

– Нет… Заиграется – забудет. А потом опять глазки мокрые… Чтоб вы мне на цыпочках ходили! – яростно обрушивается она на остальных. – Никакого риска! Если кто что – зубами загрызу!

То же кладбище, которое уже посещал Коваль. Вместе с ним приехал Феликс, но остался, разумеется возле машины.

Телохранители следуют за патроном, однако в этом скорбном месте держатся поодаль.

Коваль сметает с плиты в изножье богатого памятни­ка сор, кладет традиционные три розы.

А неподалеку, возле дорожки, по которой он прошел, Ардабьев сидит над скромной могилой. Тяжело вздохнув, встает, чтобы уйти, и встречается с человеком, что был ему попутчиком в самой счастливой за его жизнь поездке.

Оба невольно улыбаются, Коваль протягивает руку:

– Кто у вас здесь?

– Мама.

– У меня тоже, – говорит Коваль, словно радуясь совпадению. Как многие люди его типа, он склонен к суевериям и вне работы сентиментален.

– Не позвонили.

Ардабьев делает извиняющееся движение и видит двух молодчиков. Те же ли они самые, что в поезде отобрали записку с телефоном, он точно не помнит, но они такие же. И это отбивает охоту разговаривать.

– С вами неладно, – определяет Коваль.

На Ардабьеве новое дорогое пальто, но лицо погас­шее, куда пропала былая радость.

– Я как-нибудь позвоню, – отделывается Ардабьев.

– Действительно, позвоните, – настаивает Коваль и прощается.

Ардабьев немного пережидает, чтобы не идти за ним впритык.

Несколько более торопливых шагов – и успел бы увидеть, как проклинаемый им Феликс открывает дверцу машины для Коваля.

Знаменский листает бумаги и одновременно слушает Куркова.

– На черном рынке Москвы и области резко возросла доля наркотиков из конопли.

– И как вы это трактуете?

– Еще не знаю, – признается Курков. – Но что-то тут есть…

– Что-то есть, – соглашается Пал Палыч.

Сотрудник забегает на секунду, приносит конверт.

– Заключение экспертизы из ВНИИ министерства.

Знаменский распечатывает, начинает читать заклю­чение.

– Звоните Томину! – не отрываясь, говорит он. – Жду срочно!

Курков дозванивается по внутреннему телефону.